счет пошел на третьи сутки. минхён сутулится, опуская тяжелую голову, налитую усталостью, на неровную стопку документов. он только что закончил составлять подробный отчет о трех проведенных операциях, на которых провел в общей сложности почти двадцать часов в качестве ассистента. все прошло успешно и пациенты находятся в стабильном состоянии, их давно передали для ухода в надежные руки медсестер. один из них даже успел отойти от наркоза и открыть глаза. однако после такого незабываемого экспириенса спина категорически отказывалась держать вертикальное положение.  теперь, единственное искреннее желание, которое преследовало ― крепкий сон, хотя бы пять часов, прежде, чем вернуться обратно для очередного дежурства. ему едва удалось удержать при себе первый душевный порыв ― лечь прямо на полу в операционной, после того, как главный хирург произнес долгожданное: «операция завершена. всем спасибо за работу». хватило сил и мужества, чтобы собраться и дойти до комнаты отдыха, закончить бумажную работу и теперь запас его энергии иссяк.
на сегодня хватит.
минхён поднимается со стула и плетется в самый дальний угол, роняя свое бренное и уставшее, на узкую кровать. она никогда не казалась ему удобной, но к ней и к болям в пояснице, после некрепкого сна на продавленном матрасе, пришлось привыкать еще со времен интернатуры. кажется, что после нее, спать получалось в любом, даже самом неудобном положении, стоило только урвать подходящий момент.
всего несколько часов и он снова будет в порядке.

ему кажется, этого будет достаточно и в следующий раз, когда на руке мерзко завибрирует браслет со встроенным пейджером, он будет полон сил, но пробуждение случается раньше.  минхён вздрагивает от громкого хлопка двери. кажется, снова сломался доводчик. кто-то слишком раздраженно шаркает по полу прорезиненной подошвой, шипит недовольно и шуршит ящиком в столе.
― вот же…, ― звучит с досадой, следом снова дверь и уже другая пара ног, передвигается быстро и суетливо, следуя за первыми.
― дай посмотрю, все так плохо? ― девичий голос своими обеспокоенными интонациями проникает напрямую в мозг, заставляя поморщиться и прикрыть ладонью, лицо.
― что случилось? ― минхёк глаза разлепляет, едва успев их сомкнуть. фокус ловит возле рабочих столов и неохотно поднимается с кровати. звон в ушах медленно наполняет голову, ― вы чего шумите?
― доктор хван, простите, не знали, что вы спите, ― девушка пугается, сгибаясь в поклоне неуклюже, но быстро выпрямляется, возвращаясь в исходное положение, ― небольшой инцидент в неотложке, ничего…
― что значит небольшой? ― когда с разума спадает сонная пелена, минхён узнает в нарушителях своего спокойствия интернов из отделения неотложной помощи. хрупкая и бойкая о суён и ее немного одутловатый коллега ча ынсоп. последний возмущенно трясет в воздухе окровавленной ладонью, позволяя крови кривыми струйками стекать прямиком под манжет белоснежного халата, окрашивая тот в красный, ― пациент покусал меня, представляете, доктор?
― у него приступ? ― хван трет глаза, надавливая кончиками пальцев на уголки век, ― он что-то принимал?
― понятия не имею, ― фыркает парень, но все же делает пару шагов к кровати и протягивает руку, ― его привезли на скорой. похоже, что у него припадок, весь красный, судороги. пока ставил ему катетер с седативными, цапнул меня. сейчас спит, его перевели в неврологию.  посмотрите, мне нужны швы?
интерн смелеет и сует изувеченную ладонь практически под нос, заставляя минхёна немного отшатнуться назад.
― не так близко, ― хён морщится, окончательно смахивая с лица остатки сонливости, ― эпилептик говоришь? кровь на анализ взяли? ― интерны кивают, коротко переглядываясь между собой, ― промой рану хлоргексидином, интерн о наложит тебе швы и поднимись в травматологию, пускай поставят антирабическую вакцину.
― вы думаете, это бешенство? ― девушка охает, склоняясь ближе к открытой ране.
― пока нет результатов анализов, ничего не могу утверждать, но в лубом случае…, ― минхён поднимается с кровати, проскальзывая мимо обеспокоенных интернов, что смотрят на него голодными птенцами, ― кажется таких случаев за последнее время стало больше. на прошлой неделе в медцентр седжон поступило несколько пациентов, с похожими симптомами, их поместили в инфекционное. собирали конференцию по этому поводу.  и теперь сеул…
― и что с ними в итоге?
― приняли решение ввести их в искусственную кому, пытаются лечить опираясь на милуоксий протокол, но если честно…, ― минхён натягивает толстовку, поверх больничной робы и закидывает рюкзак на плечо, ― меня это мало волнует, я изучу их историю болезни, если им потребуется шунтирование, а пока, интерн ча, промойте рану и поставьте укол, а я поеду домой, мне нужен душ и сон, здесь слишком шумно.
за последние несколько недель сообщения о бешенствах стали появляться в сводках новостей чаще обычного. даже медицинское сообщество, которое едва успело прийти в себя после вспышки covid-19, встрепенулось. пока еще не слишком громко, но все же в некоторых кругах были слышны взволнованные разговоры о том, что грядет еще одна волна неизбежного карантина, очередные затраты и издержки на лечение и содержание. бесконечные дежурства, переработки, их  минхён помнил слишком хорошо, поскольку его интернатура и ординатура пришлась на самый пик локдауна, он буквально жил в клинике. именно тогда он решил, что ни за что не пойдет в инфекционное и выбрал своей основной специализацией кардиохирургию.

такси, пойманное возле главного входа клиники везет его через центр города, прямиком к новеньким, многоэтажкам ― современным муравейником, где люди оказываются в своем камерном мирке. минхён приобрел такой же и себе. просторная квартира на четырнадцатом этажэ нового жилого комплекса. она сожрала все сбережения за несколько лет, но говорят, это того стоило. подземная паркова, объединяющая пять зданий комплекса; бесплатный тренажерный зал для жильцов; крошечная кофейня, ресторанчик, детский сад, небольшой супермаркет, обустроенная площадка с детским и спортивным инвентарем ― все, что только может понадобиться современному человеку. кажется так, повторял риелтор, пока минхён заключал самую серьезную финансовую сделку в своей жизни.
и хван практически не жалеет о содеянном, когда поднимается на лифте и роняя на пороге рюкзак стремится поскорее смыть с себя больничный запах, что въелся под кожу, а после падает на кровать, вытянув натруженные конечности. темнота, густая и липкая накрывает его практически сразу, стоит только коснуться головой подушки, свежее белье еще пахнет кондиционером после стирки. он оплачивает клининг два раза в неделю, но едва ли проводит в квартире столько времени, чтобы успеть навести беспорядок. и все же, приятно возвращаться туда, где никто тебя не достанет, где никто не посмеет нарушить покой  и тишину….

― да чтоб тебя…. ― шум сверху, который другие люди назовут музыкой, заставляет хвана мучительно простонать, пряча лицо в подушку. сколько он проспал? час? два? рука тянется к прикроватной тумбе, чтобы проверить свои догадки. чуть больше двух часов, ― хорошая звукоизоляция, говорили они…. 
приходится приложить усилия, чтобы подняться с кровати и шаркая ногами направиться к двери. минхён не из тех, кто требует слишком много, он не любит конфликтные ситуации и острые углы. и в целом давно привык жить в своем маленьком интровертном мире, где самое важное для него ― расписание предстоящих операций и дежурств. он не общается с соседями и даже не уверен, что они признают в нем своего соседа с четырнадцатого, когда сталкиваются в лифте. сегодня хван намеренно готов пойти на контакт с посторонним. спустя три лестничных пролета он тянется к двери, нажимая на звонок. ему нужен сон, именно сейчас. пока его рука не дрогнула на открытом сердце очередного болящего, а еще лучше до того как она дрогнет где-то в районе лица тех, кто мешает ему выспаться.

это не первое их столкновение. кажется, на прошлой неделе минхён навещал своего соседа ровно по тому же вопросу и примерно в таком же “приподнятом” настроении, что и сегодня. что тогда, что сейчас лицо парня сверху не выражает никакого добрососедского настроя. кроме того, очевидно, что визит застал его не в самый подходящий момент. влажные слипшиеся волосы на лбу и полотенце на шее, довольно красноречиво говорили о том, что он только успел выбраться из душа. про себя, в голове, хён делает заметку, что поведение его еще менее логичное, чем ему казалось. серьезно, кто врубает музыку, чтобы после закрыться в душевой? но как-то решить вопрос со звукоизоляцией нужно, в противном случае силуэт его спины навсегда отпечатается на неудобной кровати в больнице, а ему снова придется искать новое жилье, что крайне прискорбно, учитывая все остальные плюсы.
— громко, — коротко зеркалит, подняв взгляд, но спешит добавить, вдохнув поглубже, — дело не в музыке или времени. у меня сменный график работы и мне приходится спать днем. я был бы крайне признателен, если бы у нас получилось договориться. мне нужно еще хотя бы три часа, потом, можете слушать все что угодно до утра. меня здесь не будет. идет?
предложение кажется идеальным — ты даешь мне поспать, взамен я даю тебе возможность развлекаться всю ночь.
он никогда не стремился узнать своих соседей получше и тем более, не интересовался кто и чем здесь занимается, но кое-что он понимал. первые пять этажей дома отданы под социальный найм, а значит именно там буду проживать основная масса жильцов на льготной основе, но все остальное жилье было в собственности. делая логичный вывод, можно предположить, что у парня, стабильно нарушающего его сон были деньги, чтобы поселиться здесь. кто же ты? наглый, избалованный жизнью папенькин сынок, который не привык считаться с чужим мнением или ты тот, кто заработал на квадратные метры в новом жилом комплексе, своими силами и все же знаешь цену труду? судить по внешности минхён не привык, но на секунду задумался о том, почему его вообще это интересует.
— послушайте, я не хочу конфликтов, мы все здесь новые и нам придется какое-то время жить здесь. было бы неплохо разобраться с такими вещами сразу.
— извините, что здесь происходит? — он не обратил внимание как лифт приветственно звякнул на этаже, распахнув двери, но обернулся на женский голос. прямо позади него, женщина, на вид которой едва перевалило за пятьдесят, в подчеркнуто дорогом платье, вытягивается в струну и склоняет голову по-птичьи с плохо скрываемым любопытством.
— ничего особенного, не стоит беспокоиться, — он пытается отмахнуться, кланяется ей в уважении и надеется, что этого будет достаточно для усмирения любопытства, но она не уходит.
— мне показалось, что здесь назревает конфликт, — упорствует, сцепив руки на груди, — я у санхи, управляющая, а вы с какого этажа?
а вот теперь больше похоже на то, что назревает конфликт и вопрос этажей приплели. хван лишь вскидывает голову и трижды проклинает себя за то, что решил подняться. куда меньше потратил времени, если бы натолкал себе ваты в уши.
— с четырнадцатого. я думаю. нам не сильно нужен рефери, — он на секунду оборачивается на соседа и кажется, что эта ситуация его забавляет.
— не может быть. на четырнадцатом этаже живет пока только один человек, доктор…
— хван минхён, это я, — он перебивает госпожу управляющую, чувствуя как медленно начинает закипать и опасается, что ему вот-вот сорвет резьбу. выдыхает, только когда замечает резкие перемены в лице женщины, — послушайте. мне просто мешает музыка. ночью у меня дежурство и я бы хотел просто пару часов поспать, перед тем как вернуться в больницу.
разве я много прошу?
хочется добавить, но не успевает открыть даже рта, как телефон в кармане толстовки начинает противно вибрировать. на экране номер из телефонной книги, и разговор приходится поставить на паузу. хён поднимает трубку, оставив без ответа вопрос управляющей о том какой именно он врач и возгласы о том, как она рада наконец-то познакомиться с жильцом, который все это время даже носу не показывал.
— интерн о, — в памяти смутно всплывают отрывки утреннего происшествия в котором ему тоже не дали как следует отдохнуть, — я не в больнице, что стряслось?
— доктор хван, тут такое дело…, — девушка звучит испуганно и нерешительно, — ча ынсоп. пришли результаты и…., — она делает паузу, на фоне слышны чьи-то неразборчивые голоса, будто она пытается дозвониться до него из метро. недолгое молчание и теперь из трубки слышен шепот, — такие же, как вы говорили. в седжоне. и еще, тут военные. они сказали, что закрывают больницу на карантин.
— что? я почти не слышу тебя. какой карантин? — минхён старается прижать телефон к уху ближе, но из-за посторонних голосов, он не может ничего разобрать, — у меня дежурство сегодня. давай, мы поговорим, когда я приеду?
— включите телевизор, — просит суён и извинившись, кладет трубку.
после ее звонка остается легкое замешательство. если он понял ее верно, то утренний укус интерна обернулся для него гораздо более неприятным последствиями чем парой швов и курсом вакцинации. и, пожалуй, это худший сценарий из возможных. не хватало новой заразе распространиться по сеулу. быстрее прочего его настигает почти звенящая тишина на площадке. в глазах управляющей застыл почти первобытный ужас, от одного слова “карантин”, как и предполагалось, не только медицинское сообщество еще не оправилось после пандемии, но и простые люди.
— у вас есть в квартире телевизор? можете его включить? — он обращается к соседу, совершенно забыв о первоначальной цели своего визита.

на секунду все слопывается до коробочных замеров метра на метр. минхён пробирается в глубь чужой квартиры без внимания к деталям, волнует только возникшая не темном полотне телевизора картинка.
знакомые стены, коридоры окрашенные в респектабельные цвета и зашитые в дорогие панели, от чего фойе больше напоминает лобби отеля — все ради того, чтобы пациенты не чувствовали себя таковыми и не боялись людей в белых халатах. сейчас пространство между кафетерий и стойкой регистрации заполнена журналистами, а главный управляющий, он же администратор больницы, забравшийся к быстро сооруженной трибуне, скорбно зачитывает информацию с листа бумаги. своим серым, землистым лицом он больше напоминает висельника, у которого вот-вот из под ног вышибут табурет.
— мы вынуждены сообщить о закрытии учреждения на карантин, — часть его речи хван пропустил, пока добирался до телевизора, но все равно надеется ухватить хотя бы часть информации. в конце концов, причина не была так уж важна, он и без того мог сложить два плюс два, — он продлится десять дней. мы стараемся ограничить радиус распространения...
банальная канцелярская чушь, которую вещали еще со времен эпидемии ковида: мойте руки, избегайте контакта с больными, и ограничьте перемещения вне дома. не то.
вспышки камер на несколько секунд превращаю кадр в белое пятно и когда они затухают, вместо администратора за трибуной оказывается человек, которого в больнице хван никогда не видел, и принимается вещать уже более предметно.
— поступила важная информация касательно происходящего. после большого числа анализов и некоторых исследований в медицинском центре седжон, мы выяснили, что все пострадавшие были инфицированны вирусом бешенства человека. исследование показало, что это новый, ранее неизвестный штамм, — в отличие от администратора, мужчина в галстуке не обращался к помощи печатного текста, а продолжал пристально рассматривать объективы камер. минхен неосознанно опустился на диван, крепко вцепившись в пульт дистанционного управления.
— причины возникновения пока остаются неизвестными, но выявленное заболевание распространяется от человека к человеку...
он говорит спокойно и размеренно, повторяя ровно то, что минхен уже слышал, будучи на конференции в седжоне и просит не поддаваться панике. от эфира отвлекает входящий звонок заведующего хирургическим отделением. он долго прокашливается, прежде чем заговорить.
— смотришь новости? — кажется, что он бежал, тяжело и через отдышку, — мы поправим график операций, срочные проведем сами... ты, в общем, я думал тут, но интерны сказали, что ты уехал домой.
— у меня дежурство ночное, я поехал поспать, — хван убавляет громкость на телевизоре и отводит взгляд от экрана, — собирался приехать через пару часов.
— ну, теперь и не получится, — старий кряхтит в трубку, прочищая горло, — другой был бы рад, но трудоголик вроде тебя через пару дней полезет на стену, да?
— сойдет это за отпуск? — волнение в груди немного устаканивается и становится даже забавно, что он успел так сильно себя накрутить.
— переживем карантин и посмотрим, — по ту сторону звучит очень тяжелый вздох, — все равно, будь готов. может быть, как с ковидом, сообразят красную зону и сможешь выйти раньше. я позвоню тебе, если что-то изменится.
— разумеется. эй... там все серьезно? — интересуется осторожно, будто ступая по тонкому льду, в ответ получает неутешительное: "хуже, чем думали" и снова взвинчивает беспокойство не прежний уровень.

когда разговор  заканчивается, минхен добавляет громкости, но выступление представителей практически закончилось. сюжет меняется с конференции на репортера, он в кратком содержании повторяет все вышесказанное и все заканчивается. картинка перемещается в студию, а за спиной появляется хозяин квартиры, про которого док удачно успел забыть, так сильно был озадачен происходящем.

он оборачивается на секунду, заметив, что тот наконец-то оделся, но сильно картину это не меняло, потому, что запахнуться парень поленился. в прочем, былого раздражения больше не было. обстоятельства за последние несколько минут поменялись слишком резко и неожиданно.
— не то же самое, — звук снова медленно ползет вниз, потому, что едва ли сейчас появится хоть какая-то важная информация, но сам телевизор хван не отключает, — говорят, бешенство человека. как у животных, только..., — жмет плечами и оборачивается чуть более чем полностью, — после ковида все на панике, думаю военных пригнали туда для того, чтобы люди не начали бесноваться. в памяти еще свежи ковидные ограничения. хотя, сейчас они надеются купировать это раньше.
почему-то не решается нагнетать обстановку. здесь, в комплексе, все тихо и неизвестно доберутся ли карантинные меры сюда. рано разжигать панику там, где она пока еще совсем не уместна.
— но если вдруг почувствуете симптомы вроде судорог, зуда и острую жажду, лучше обратиться в больницу, — добавил, поднимаясь с дивана, — дежурство и правда перенесли. так, что можете шуметь. спасибо за телевизор.
минхен упорно игнорирует то, что сосед сразу перешел на неформальную речь и продолжает гнуть свое. ему бы сейчас вернуться домой и позволить молодому и отдохнувшему организму (не его), продолжить занимать тем, чем он здесь занимался, но решает задержаться.
— скинуть на почту график моих дежурств? — смешок разряжает неловкую обстановку, — кофе, да, пожалуйста. хван минхен.
наконец-то обращает внимание не обстановку вокруг. ремонт не типовой, который передают от застройщика. не осуждает, хван тоже вперед себя впустил ремонтную бригаду, но все же его квартира выглядела проще и чуть более практично.
— им чангюн, — имя смакует на языке какое-то время, пытаясь вспомнить где именно его слышал, понимание догоняет почти сразу, — певец? моя ассистентка тебя обожает. последние две операции прошли под твой дебютный альбом, кажется. не уверен точно...

— никому не дано понять что они там думают, в своих высоких кабинетах, — минхён растягивает звуки лениво и трет раскрытыми ладонями карманы своих штанов. ему тоже не совсем понятны причины по которым правительство так сильно всполошилось и нагнало целое маски-шоу в клинику, обрубив все пути входа и выхода оттуда, но ему ли необходимо вникать в такие вещи? едва ли...

— если увидите такие симптомы у кого-то еще, лучше не подходите и вызывайте службу спасения. бешенство и раньше доставляло много хлопот, — он поднимает взгляд на соседа и старается изобразить на лице хоть какое-то добродушие, учитывая внезапно свалившиеся на голову новости, — без скорой помощи и вакцины в ста случаях из ста летальный исход. хорошенько подумайте, нужны ли подобные риски ради пяти минут геройства? 
звучит все же строже, чем минхён планировал, почти поучительно, но возможно это самый правильный способ донести до парня риски при заражении. о случае с интерном ча предпочитает не распространяться, поскольку не знает наверняка что именно с ним происходит, хотя это могло бы стать хорошим примером человеческой халатности и неосторожности. подумать только, додуматься совать руки пациенту с припадком и дать себя цапнуть, ну что за растяпа.

к счастью разговор быстро меняет русло и тревога, схватившая до этого за горло медленно, но все же разжимает ледяные пальцы. сейчас, пережив легкий шок и избежав очередного витка конфликта воспринимать своего соседа по-человечески становится проще. хван на его удивление посмеивается добродушно и качает головой.

— слушают то, что нравится. чья очередь, тот и включает. мне лично все равно, — признается честно и подходит ближе к столу, на который с глухим стуком хозяйская рука опускает две чашки черного кофе — отличная альтернатива сна, но лишь на время, чтобы протянуть еще несколько часов до ночи, — один старший хирург включает фрэнка синатру, вот что правда странно — накладывать швы под под let it snow. я работаю в кардиохирургии, спасибо.

минхён тянется к своей порции бодрящего напитка и вежливо отказываться от сахара и молока. его вполне устраивает пустой кофеин. первый глоток пробирает практически моментально. немного горчит, но это то что нужно. подумать только, он в самом деле пьет кофе в квартире того, кого еще некоторое время назад был готов загрызть за нарушенный сон. да и предыдущие их столкновения совсем не были показателем добрососедских отношений. сейчас, кажется, помимо плохих новостей и кофе их может объединить снисходительно отношение к управляющей дома. минхён хмыкает в чашку, слыша ее упоминание. что же , такое отношение он вполне разделяет.

— удачи в ее нелегком деле, я чаще обитаю на работе, чем здесь, ей придется с начала меня поймать, — делает еще один глоток и опускает чашку на стол. по правде говоря, у него за все время учебы и работы не было полноценных выходных. с трудом удается выловить из памяти хотя бы десяток более или менее спокойных дней. большой удачей считались те выходные, которые не заканчивались по срочному звонку из больницы, а всего лишь внерабочей консультацией. стоит ли говорить, что и долгосрочных, стабильных отношений при таком графике существования выстроить так и не получилось? минхён пытался, но в определенный момент махнул на все попытки, потому что устал видеть в чужих глазах плохо скрываемое разочарование, когда ему в очередной раз приходилось срываться. в какой-то момент он стал ловить себя на мысли, что кислая обида окончательно осела в  чужом горле стоячей водой и никак иначе, кроме как сквозь нее говорить уже не получалось. хван решил этот вопрос как и полагается, хирургическим путем. не очень приятно, но со временем рубцы затянулись и больше не тревожили.

— я живу один, все верно. с моей работой по-другому не получается. всегда не хватает времени, но ты, наверное и сам в курсе как оно, — хмыкает и многозначительно кивает куда-то в сторону, намекая, что за время своего недолгого и ограниченного прибывания здесь, не заметил ни малейшего намека на обитание в жилище кого-то еще. выбор это музыканта или стечение обстоятельств больной роли не играет, — многим только кажется, что здорово иметь отношения с трудоголиком, на деле заканчивается всегда одинаково — горой претензий. хотя, такие женщины как госпожа управляющая могут быть другого мнения, она похожа на ту кто найдет чем себя занять, даже, если случится апокалипсис.

удивительно насколько легко удается коммуницировать, когда вопрос сна и громкой музыки оказывается отброшен далеко в сторону. минхён никогда бы не подумал о том, что у них может выстроиться хоть немного конструктивный диалог. сейчас иначе. он почти готов признать, что его назойливый, невыносимый, шумный сосед на деле оказывается вполне нормальным парнем, со своими странностями, привычками, но все же. больше не хочется грозно колошматить ему в дверь кулаком и требовать тишины. все что оказалось было им необходимо — познакомиться и поговорить. хоть что-то приятное за этот сумасшедший день.

они общаются еще какое-то непродолжительное время просто и легко. без столкновений и конфликтов, о чем-то отвлеченном и жизненном, пока минхён все же не решается уйти, чтобы не злоупотреблять чужим гостеприимством. на прощанье он пару раз извиняется за беспокойство, склоняет голову и жмет раскрытую ладонь.

— спасибо за телевизор и кофе, — благодарит, переступая за порог квартиры, — ты можешь заглядывать ко мне, если что-то понадобится или вдруг станет скучно. если не буду на работе, всегда буду рад.
произносит слова, которые не планировал ему говорить примерно никогда и наконец-то уходит в сторону лестничной площадки.

следующее утро оказывается таким же волнительным.
минхён проводит его за бытовой рутиной: завтрак, занятие на беговой дорожке, душ и все это время его сопровождают новостные каналы. политические и экономически сводки, прогноз погоды, даже реклама нового тв-шоу с уже знакомым лицом, прерывается на короткие, но все же емкие выпуски обращений правительства и администрации клиники. все те же бледные испуганные лица, все те же большие светлые комнаты с высоким потолком и ничего оптимистичного. выявлено еще несколько случаев заражения в больнице. закрыт на карантин дом престарелых. паутина постепенно расползается вширь.

терпение заканчивается когда объявляют карантинные ограничения на три жилых квартала, пока не затрагивая их. пока. все меняется слишком быстро.

минхён не выдерживает, отключая телевизор и кидает пульт куда-то в сторону. ему нужно немного проветриться и выбраться наружу. отдыхать он совершенно не умеет и любое бездействие переносит слишком мучительно, поэтому решает выбраться наружу, осмотреться.
за все время с переезда прогуляться по окрестностям так и не вышло. внезапно возникший отпуск кажется идеальной возможностью.
он собирается быстро, натягивая толстовку через голову, берет с собой телефон и спускается на лифте, едва не сталкиваясь нос к носу с управляющей.

— о, доброе утро, господин, — она выглядит куда более приветливой, чем вчера, улыбается и отвешивает уважительный поклон, — вы видели новости? все так серьезно?

— доброе утро, — кланяется в ответ и медленно продвигается к выходу, припоминания слова чангюна. что та наверняка поторопится вонзить в него коготки, — простите, но я не знаю наверняка, пожалуйста, следите за новостями.

— доктор, а что же делать, если кто-то в комплексе заболеет? — управляющая не сдается и семенит следом.

— вызовете службу спасения и не подходите близко. простите, я тороплюсь, — отнекивается и выскальзывает на улицу через главную дверь быстрым шагом, даже не желая рассматривать с каким выражением лица осталась женщина позади.

удивительно, но несмотря на новости, жизнь внутри образцового жк не останавливается. на площадке привычно гуляют родители со своими отпрысками, по дорожкам мимо бредут люди. ведомые своими очень важными и срочными делами. кажется, чо никого из люде не затронули новости о постепенно нарастающеё опасности. может быть и он зря накручивает себя? что может случиться? самое страшное закроют на карантин. всего-то. ведь так?

минхён возвращается после затянувшейся прогулки по окрестностям квартала после полудня, пообедав в небольшой кафешке на самой границе жилого комплекса. вкусная и сытная еда помогает окончательно отбросить нарастающую тревогу, потому что несмотря на то, что происходит в городе, это все достаточно далеко, чтобы казаться правдой. к тому же, власти не игнорируют проблему, а реагируют на происходящее, закрывая на карантин места где были обнаружены первые признаки заражения. все складывается так, будто бы ничего особенного не происходит.

так он думает, когда переступает порог дома, когда идет по длинному фойе с высокими потолками и даже когда лавирует от очередной попытки нападения с расспросами со стороны домоуправляющей, вплоть до лифта, узнавая в человеке, что стоит к нему спиной своего беспокойного шумного соседа. он не замечает как спокойно улыбается ему, собирая воздух в легкие, чтобы поздороваться, но не успевает. короткое обращение, слабое, почти шепотом, он слышит слишком четко и скользит взглядом в глубь лифта, понимая, что именно привлекло внимание и взволновало чангюна. на секунду, внутри живота что-то предательски сжимается, а о прутья клетки из ребер резко ударяется забытое волнение. еще. и еще. минхён не находит слов. он наблюдает за тем как двери лифта медленно, будто в замедленной съемке, смыкаются и тяжелая кабина с едва слышным шорохом ползет вверх. второй этаж, третий, четвертый. минхён наблюдает за быстро сменяющимися номерами этажей на панели завороженно и забывает о том, что именно хотел сказать соседу.

— вижу. — говорит так же тихо, будто бы зная, что чангюн его услышит и только немного погодя, переводит взгляд на него. парень выглядит таким же настороженным и минхён зачем-то пытается подобрать слова, чтобы успокоить его, перед этим прочистив горло. — пожалуй, стоит воспользоваться лестницей. как считаете? сможете подняться пешком?

на самом деле, минхён не уверен до конца. образ незнакомца, болезненного и дрожащего все еще не идет из головы, он старается найти для себя еще некоторое количество объяснений его состоянию. банальный грипп так неудачно совпавший с конъюнктивитом или, со своей колокольни он бы мог попытаться притянуть за уши даже стенокардию, из-за приступа которой, в целом все выглядело так же, от потливости, слабости до полопавшихся сосудов, но каждый раз пытаясь про себя найти иное объяснение, всегда возвращался к лезвию оккама — самое просто объяснение является самым точным. мог ли он утверждать то, что в их доме есть зараженный новым штаммом бешенства? вполне. ровно так же как и отрицать это, потому, что до этого момента вспышки происходили только там. где-то далеко, за пределами спокойного жилого комплекса и никогда ранее он больных своими глазами не видел, чтобы утверждать наверняка. всего его знания об этом могут опираться лишь на новости и слова коллег. даже на медицинском семинаре никаких визуальных материалов не было, кроме таблиц с результатами анализа крови и внушительным списком отклонений от нормы.

разговор как-то не клеится. они поднимаются по лестнице почти в гробовой тишине, с каждым пролетом погружаясь в свои мысли все глубже и глубже. хван иногда хочет вставить что-то ободряющее, но не находит ничего подходящего, кроме рассуждений на тему увиденного, которые, если послушать, только ухудшат положение.

— вы следили за новостями? — интересуется, останавливаясь на очередном лестничном пролете между шестым и седьмым этажами, — вчера утром, когда я уходил из больницы, на одного интерна напал пациент в приемном отделении. он сдал анализы и проставил уколы от бешенства. нормальная практика и ситуация не то, чтобы слишком из ряда вон выходящая..., — он жмет плечами и цепляется пальцами за перила, делая еще пару шагов вверх по лестнице, — люди разные поступают. кто-то пьян, кто-то под воздействием препаратов. когда мы с вами общались, мне позвонила его однокашница, которая присутствовала при всем этом. результаты на новый тип бешенства пришли положительные. я не видел что с парнем и не знаю в каком именно он состоянии. если совсем начистоту, я и не видел как выглядят больные и знаю по меньшей пере с десяток болезней при которых клиническая картина будет выглядеть так же как у того парня... я это к тому, что просто будьте...

хван не договаривает. его неуместно длинная речь обрывается на полуслове, громким женским воплем на два пролета выше. он не думает. ни секунды. взлетая по лестнице вверх и жмет на ручку двери, почти вываливается из тесного тамбура в коридор. картина которую он видит перед собой кажется знакомой. буквально каждый второй фильм демонстрирует нечто подобное. распластанная на полу женщина и угрожающе нависший над ней мужчина. тот же самый, что был в лифте. она упирается ему в плечи обеими руками в бессильных попытках скинуть его с себя, пока тот тянется ближе, голодно клацая зубами, рыча совсем по звериному.

— звоните 119! быстро! — кричит куда-то через плечо и не оборачиваясь несется вперед, стаскивая с плеч толстовку.

— помогите! — женщина хрипит, продолжая сопротивляться, барахтается, почти выбиваясь из сил, — чонсо, пожалуйста! перестань!

тот, кого она называет чонсо не слышит, он только хрипит, совсем потеряв человеческий облик, не реагируя даже не появления посторонних на этаже.

минхен приближается к ним, сильно опережая свои мысли. зачем он в это лезет, когда сам говорил, что лучше не рисковать и держать в стороне? зачем он так глупо рискует, заранее не зная чем все может обернуться для него?

руки движутся сами по себе, будто зная наизусть короткий курс лекций по усмирению буйных пациентов, накидывают на голову мужчине толстовку, стягивая свободные края между собой. тот явно оказывается недоволен и вскакивает с места, мотая головой, отступает, в попытках освободиться. минхен старается держаться у него за спиной, продолжая наматывая края одежды в тугой жгут, сильнее затягивая голову в ткань. еще одна попытка освободиться заканчивается неприятным, сильно болезненным столкновением лопаток с холодной стеной обделанной тяжелой керамической плиткой.

— чангюн! уведи ее отсюда! — хрипит, провернув толстовку в руке последний раз, затянув ее на голове, со всех сил отталкивая навалившегося мужчину, тот мечется, бестолково стараясь стянуть с себя плотно стянувшуюся на голове ткань и валится на пол, лицом вниз, не сумев найти равновесие. минхен на всякий случай прижимает его коленом к полу, надавливая точно между лопаток, и тяжело переводит дыхание. вдруг замечает, что сопротивление медленно сходит на нет. теперь вместо хрипа и пугающего рыка он слышит лишь сбитое дыхание и невнятные, сдавленные жалостливые всхлипы.

— идже... идже... прости, идже, — минхен чувствует, как все тело под ним вздрагивает, но больше буйный подняться и скинуть его с себя не пытается.

какого черта здесь происходит?