— сколько ты еще будешь прятаться? тебе самому не надоело?

джихун уже забыл как может красивое лицо с мягкими правильными чертами пугающе искажаться, под влиянием горячей, утробной злости. он меньше всего хотел бы становиться причиной по которой заостряются углы, больно впиваясь в кожу, но каждый раз лажает, пряча лицо в ладони. чувство беспомощности навалившееся постепенно, вот-вот грозиться раздавить.

— я не знаю... что мне делать?

— сказать всем правду! — доён не просит, требует голосом не приемлющим возражением, он злится и крепко хватает за запястья в попытках убрать ладони от лица. джихун хочет окопаться основательней, под стол, под доски паркета, под два метра холодной земли, при идеальном раскладе. там его никто не достанет.

— посмотри на меня, — снова требует,наконец-то сумев убрать руки, приближается так близко, что можно почувствовать его дыхание кожей. больше не остается никаких рубежей защиты. джихун моргает, беспомощно, слишком жалко и не знает куда деть взгляд, только бы не смотреть в чужие, черные, не имеющих дна, — может хватит? сколько ты будешь позволять так с тобой поступать? а со мной?

— я не... не могу ничего сделать, — зачем-то оправдывается совершенно по-дурацки, чем еще больше злит доёна и тот вскипает, разрываясь горящими осколками, оставляя на и без того разодранной душе, рваные следы шрапнели.

— если ты снова пойдешь у него на поводу, меня ты больше не увидишь. понял? — доён шипит и больше даже не пытается сдержать скопившегося гнева. джихун его за это не винит, он лишь старается удержать, цепляясь пальцами за рукава, будто за спасительный круг, совершенно не боясь того какую легковоспламеняющуюся субстанцию из себя сейчас представляет доён, достаточно лишь коснуться, чтобы остаться с ожогами второй степени.

— как вы себя чувствуете, господин сё?

голос врача мягкий, тихий, он прорывается сквозь болотную мутную тину собственных мыслей, обволакивает, почти полностью сливается с неспешным стуком маятника и тонет где-то глубоко в щелях деревянных панелей, которыми отделан кабинет. джихун не спешит в ответом, он без интереса рассматривает небольшое помещение, уставленное грамотами и благодарственными письмами в тяжелых рамках, скользит взглядом по легким хлопковым занавескам, светлого бежевого оттенка, ловит за окном кусок, совершенно ясного неба и опускает подбородок, почти полностью прижав его к груди. на пару секунд, позволяет себе сделать глубокий вдох.

— все хорошо, — наконец-то отвечает, поднимая взгляд на женщину, что сидит напротив в мягком кресле. у нее приятно округлое лицо, которое совсем недавно тронули первые морщинки вокруг глаз. она выглядит терпеливой и рассудительной, во всяком случае с ним.

— вы ведь впервые в подобном месте? — интересуется все с той же приятной, деловитой обходительностью, едва склонив голову на бок. на ее коленях лежит планшет с закрепленным листом бумаги, уже заранее разлинованный и подготовленный для предстоящего разговора, но врач все еще делает вид, будто никаких выводов делать не собирается. джихун притворяется, будто верит ей.

— да, — в первые пару секунд хочется уточнить что именно она имеет в виду под "подобным местом" живописные горы или психиатрическую лечебницу, но джихун решает этого не делать, лишь сдержанно кивает головой. свое волнение он выплескивает, коснувшись обручального кольца на безымянном пальце и провернув пару раз. доктор ли это замечает и делает пометку в бланке. джихун игнорирует.

доктор ли не любит формальности и спустя несколько минут разговора, предлагает забыть о них, джихун привыкший их соблюдать, будто спасительный ритуал и неприемлющий такого панибратства с незнакомыми людьми — наотрез отказывается, чем заслуживает еще одну отметку на листе. к концу беседы он получает еще штук пять, но остается к ним все так же равнодушен, как и к диагнозу, который лег поверх его прочих проблем. всеобъемлющее, разрастающейся будто злокачественная опухоль — выгорание. он и в правду чувствует, что очень, очень устал.

— ваши родные знают о том, что вам понадобился отдых? вы говорили им об этом?

— только отец, — отвечает бесцветно и снова гладит пальцем тонкий платиновый обруч.

— для восстановления важная поддержка как можно большего числа людей, но не волнуйтесь, мы здесь все равно, что одна большая семья, — женщина напротив улыбается, — мы окажем вам всестороннюю помощь и поддержку на всем пути. пойдемте, господин сё, я передам вас в надежные руки.

она ведет его по длинному коридору, вниз по лестнице и говорит не беспокоиться о багаже, вещи будут ждать в его комнате, сейчас самое главное не беспокоиться обо всем, что есть за пределами клиники, которую клиникой доктор ли так ни разу и не назвала.

— здравствуйте, — джихун склоняет голову перед незнакомцем в голубом свитере, который вполне хорошо сливается с по-летнему чистым небом. судя по прогнозу, последние теплые дли, перед наступление промозглых холодов. он кажется ему слишком молодым для того, чтобы быть сотрудником клиники, но предпочитает не вдаваться в подробности. сейчас это не имеет никакого значения. — меня зовут сё джихун, пожалуйста, позаботьтесь обо мне.

— как вам удобно, — не возражает джихун, когда его спрашивают об использовании обращения, парень кажется ему осторожным и вежливым и почему-то почти не смотрит в глаза, лишь изредка, с такой осторожностью, будто боится быть на этом пойманным.

сонхва ведет его за собой вдоль приземистых аккуратных сооружений, рассказывает о жизненном укладе внутри больничных стен и всего раз оговаривается, называя все своими именами, а пациентов пациентами, впрочем так же быстро ловит себя на этом и исправляется на "гости", совсем чужеродное понятие. почему никто не говорит как есть? быть может, потому, что умалишенные не хотят таковыми себя признавать и представлять, будто бы они находятся на отдыхе в горном санатории немного спокойней? джихун думает об этом и чувствует, как раздражается, потому, что все это оказывается правдой. ему и самому не хочется признаваться даже перед собой, что с ним что-то не так, что он теперь вынужден коротать свои дни в подобном месте. еще месяц назад он думал  о том, что с ним все в порядке и нет причин для беспокойства. так ему говорил доён...

все так резко изменилось?

раздражение утихает, когда он концентрируется на голосе парня. так проще. не нужно думать о том, что уже не поддается никакому исправлению. необходимо попытаться найти в себе силы пройти и через это.

к счастью, поверить в том, что вместо лечебницы джихун приехал в санаторий проще простого.

— у вас здесь бывают концерты? — осторожно интересуется джихун, когда его доводят до дома творчества и ведут по лестнице на второй этаж, к его комнате. короткий ответ, больше похожий на да, чем на нет, почти унимает любопытство. больше спрашивать он ни о чем не хочет. только кивает в ответ на обещание заглянуть к нему перед обедом и благодарит за проведенную экскурсию. когда сонхва уходит, джихун закрывает дверь, впрочем это лишь номинально. личинка замка заблокирована, чтобы ее нельзя было запереть изнутри. видимо это максимальный уровень приватности, доступный местным обитателем.

лучше чем ничего.

его комната небольшая, но наполненная солнечным светом. старая деревянная кровать, еще не потерявшая своей прочности, скрипучий пол, письменный стол, шкаф с несколькими выдвижными ящиками. очень сдержанно, повидавшее виды, но все еще приличное. он проходит глубже, решает разобрать вещи позже, слышит как под стопой тихо поскрипывают деревянные доски, чуть-чуть прохудившиеся и сдвигает штору с окна. никаких решеток. только бесконечная зелень дико поросшего леса, вдали. виды в горах завораживают. думает джихун и приоткрывает створку окна, она едва ли поддается на несколько сантиметров, после срабатывает ограничитель на раме.
вот оно что...

— не курорт же, в самом деле...

удивительно, как администрация старается замылить глаза, стерев из разума осознание того где ты находишься, при этом не забывает постоянно об этом напоминать. самими крошечными деталями, аккуратно и бережно вкрапленными в повседневный быт, вроде заблокированный личинок замков. ограничителей на створках окон и забором, который опоясал территорию, но почти не бросался в глаза.

— так надо, — едва слышно вздыхает джихун и возвращается к сумке со своими вещами, чтобы стянуть в плеч пиджак и заменить его на чуть более нейтральный кардиган... не ходить же ему по привычке в костюмах? так точно решат, что у него с головой беда.

обед проходит спокойно. сонхва заглядывает к нему за несколько минут до объявленного времени и снова ведет за собой до столовой. обедающих не так много, спросить почему он не решается, но кто-то из сидящих за одним столом, замечает его взгляд и поясняет, что строго времени приема еды нет и часть "гостей", все еще заняты своими делами, придут пообедать немного позже, главное успеть сделать это до двух часов, после найти что-то съедобное будет сложно, вплоть до вечера, пока не наступит время ужина.

особо странных персонажей за столом не находится, кроме одного мужчины, что вынимает ручку из своего нагрудного кармана и рисует на бумажной салфетке мозг, больше похожий на грецкий орех, параллельно рассуждая, как влияет секреция желудочного сока на когнитивные способности мозга. если честно, джихун не готов сказать навскидку был этот мужчина врачом или пациентом. экскурсовод почти весь обед провел молча и после, ушел, оставив джихнуа наедине с коллегами по цеху и это если честно вызвало в нем легкий приступ паники, который получилось сдержать лишь потому, что люди вокруг относились к нему с таким же осторожным любопытством как и он сам.

никто не пытался лезть к нему слишком глубоко в душу, обходясь лишь обычными вопросами, вроде имени, первых впечатлениях и как часто ему доводилось бывать в горах.

— не так часто как хотелось бы... здесь свежий воздух, — больше сказать и нечего.

когда интерес к нему немного спадает, он пользуется возможностью и обходит территорию в одиночестве. его не беспокоят, не тормошат и не пытаются навязаться в компанию, только рассматривают слишком пристально, но это получается игнорировать. пару раз в далеке он узнает приметный голубой свитер и не замечает как цепляется за него взглядом, впрочем даже не пытаясь снова подойти и заговорить.

— есть ли что-то в этом мире важней книг, за ними необходимо следить так же тщательно как и за своим здоровьем, — сетует господин чхве, пожилой, но очень обаятельный мужичина, который решился заговорить с джихуном после ужина, попросив о помощи в местной библиотеке. сё отказывать не стал, тем более, что на деле вся помощь сводилась в перестановке книг, смахивания с них пыли и проверки некоторых, особенно старых томов на появление клопов. к тому же мужчина показался джихуну интересным, спокойным и рассудительным. он осторожно перелистывал страницы старых книг, усевшись на табурете, в то время как джихун расставлял томики, снятые с полок по местам, — вы любите книги?

— разумеется, — с улыбкой отзывается джихун, переворачивая еще один том над белым листом бумаги, чтобы увидеть как сыпется на него частички высохшего клея, но снова никаких клопов, — правда времени на чтение было не так много. здесь неплохая библиотека... может быть тут начну.

— это правда, — господин чхве кивает с одобрением, — начните обязательно. вовсе нелегко отыскать книгу, которая научила нас столь же многому, как книга, написанная нами самими.

— ницше? — уточняет, ставя еще один томик на место, приступая к следующему. вместо ответа он получает очень теплую и искреннюю улыбку.

— вы знакомы с его работами?

— если честно, очень поверхностно, я брал пару курсов философии в университете и изучал его трактаты о сверхчеловеке, — немного смущенно, потому что никогда не пытался копать слишком глубоко, но несколько цитат из рождения трагедии и заратустра все же знал, — я прочитал не так много его трудов...

— тогда вам определенно стоит обратить внимание на его "по ту сторону зла", если вы не читали, уверен, вы найдете в этом много увлекательных мыслей, — воодушевленно подмечает господин чхве и даже находит в себе силы, чтобы слезть с табурета и пройти на несколько стеллажей вглубь, возвращаясь в парой книг в руках, одна из которых то самое зло, — вот, пожалуйста. если я навязываю, так и скажите.

— спасибо, — благодарит искренне, принимая из узловатых морщинистых рук, покрытой старческой гречкой книгу, — у меня теперь будет много свободного времени, я обязательно прочитаю и поделюсь своим мнением.

— пожалуйста, — кивает мужчина, явно обрадованный тем как сложились обстоятельства и протягивает вторую, тоже ницше, только эту в отличие от зла джихун читал, — вот эту, не могли бы вы передать сонхве? он живет на одном с вами этаже... я бы отдал сам, но мои колени слишком болят, чтобы лишний раз взбираться по лестнице. я давно ему обещал подобрать что-то интересное.

— да, конечно, без проблем, — берет книгу и пару секунд рассматривает обложку рождения трагедии.

— мальчик любит музыку. ему должно понравится.

джихун выходит из библиотеки, проверив на клопов две секции. было решено продолжить завтра. к этому времени за окном стемнело. он помогает господину чхве дойти до своей спальни, старик похрамывает и берет джихуна под локоть, явно измотанный сегодняшним днем. по дороге немного ворчит на резкие перемены атмосферного давления в горах и очень добродушно прощается, пожелав парню спокойной ночи. после общения с пожилым человеком остается очень приятное послевкусие. одна из немногих приятных вещей за сегодняшний день.

отдать книгу.

хун поднимается по лестнице на свой этаж. оказывается посреди темного коридора, кажется, будто кроме него здесь никого. недолго прикидывает насколько поздно сейчас беспокоить сонхву, быть может тот спит? но все же решается, надеясь на обратное, в конце концов, не будет настаивать и если дверь ему не откроют, он пойдет к себе и отдаст книгу утром.

— простите, это сё джихун, — он стучит в дверь осторожно, тише, чем мог бы, почти скребется, но ответа нет. как и ожидалось, сонхва спит. еще раз, пара коротких стуков. ничего. только лишь кажется, почти мерещится, что там за дверью, что-то происходит, будто бы он слышит шаги и и скрип половиц.

быть может не хочет никого видеть? он имеет на это право.

решает не беспокоить и заглянуть утром, но стоит отвернуться от двери, как та скрипнув отворяется, выпуская в коридор тонкую полоску света. хун оборачивается к ней резко, вдруг решив, что обитатель ему открыл и замечает перед собой его. совсем не таким как видел днем. не в голубом свитере, а таким, каким бы даже не подумал его представлять.

сонхва танцует, заткнув уши наушниками и закрыв глаза. с трудом по его движениям можно угадать что-то, что сейчас проигрывает ему музыкальный плеер, но делает он это так точно и завораживающе, словно вышколенная актриса, танцевальной труппы, ворвавшаяся на сцену, будто бы занимался этим всю жизнь.  джихун забывает пару раз моргнуть. он не замечает как рассматривает его с любопытством, скользит взглядом по умиротворенному красивому лицу, на котором кажется есть следы косметики, по рукам, свободно вскинутыми над головой, по всему телу.... и тяжело сглатывает, больше шокированный происходящем.

не замечает как пальцы сжимающие ручку двери отпускают ее и как та предательски открывается еще шире.

— прости, пожалуйста, — вдруг осознает, что больше не является тайным наблюдателем и резко отворачивается, в смущении прикрывает лицо томиком ницше, что нес ему, — прости... я ... не хотел подсматривать. я принес тебе книгу... господин чхве просил передать. я... пойду. извини еще раз.

какой стыд... в эту секунду ему правда хочется провалиться под землю.