служба по отлову бродячих животных ничего не обнаружила. опять. сотрудники прочесали район вдоль и поперек. но ни каких следов заблудших стай или отбившихся одиночек не нашли. ни свидетелей. ни камер, что добивали до мест, где за последние недели были найдены растерзанные тела. 
невероятное невезение, по меркам современного сеула.

первый труп, или то, что от него осталось, был найден посреди темных узких закоулков сонного жилого комплекса. состояние останков было настолько печальным, что установить точно пол, возраст и саму личность смогли лишь в лабораторных условиях и хорошенько покопавшись в архивах, предварительно кощунственно распихав потерпевшего по полиэтиленовым пакетам. жертвой оказался мужчина тридцати двух лет, хозяин небольшого кафе-мороженного, в этом же районе. семья подала заявление на розыск за сутки до его обнаружения.

за ним, с разницей в несколько недель были поочередно найдены еще несколько тел. ни пол, ни возраст, ни характер занятий жертвы не объединяло, но слухи даже среди людей, стали расползаться ядовитой сетью, быстрее лесного пожара и вот... каждый новый труп обрастает все новыми, до невозможности фантастическими подробностями.такими, что даже по меркам джухека немного перебор.

— я клянусь, я слышал вой, а вокруг все было затоптано, — снова и снова повторяет мужчина, который обнаружил свежего жмура, — вы что думаете? слышали же, что бродячие псы дичают? сколько их уже было? три? пять?

— и что? — джухек на не него не смотрит, он оборачивается по сторонам, морщась от бьющих по глазам проблесковых маячком полицейских машин и тянет носом влажный воздух, в котором смешивается слишком много запахов. так сразу отделить один от другого не получается. сильнее прочих выделяется только кровь и это больше сбивает. джухек немного злится, что на место словно коршуны, вновь слетелись все кто мог, от любопытствующих зевак до репортеров со своими камерами. ему бы остаться одному... всего на несколько минут, быть может, тогда...

— как что? мы организовались сами. у нас есть добровольческий штаб, ходим по району, чтобы отпугивать их, — мужик напротив кряхтит и морщится, от холода, пряча узловатые руки карман куртки, — вот что я вам скажу, отстреливать их надо, иначе они весь район перегрызут. проклятые зоозащитники, додумались устраивать пикеты о защите этих зверюг. подумать только...

— ясно, что ничего не ясно, — выдает зачем-то вслух, слишком невпопад, даже по мнению многоуважаемого аджосси, что тот пару раз безмолвно раскрывает рот, но собрав в себе достаточное количество воздуха и возмущения, пытается привлечь внимание офицера к себе.

— да как не ясно? говорю же, я слышал вой и лапы, вот тут везде, —  он так злится, что взмахивает рукой, указывая в сторону груды костей и мяса, что кто-то оставил, в тени бережно высаженного кустарника, — всю землю истоптали.

но это не убеждает. даже, если следы и были, то сейчас, в темноте, на пропитанной кровью и недавно прошедшим дождем почве ничего не осталось, от того его возмущение кажется там искренним и праведным. джхуек старается лишний раз с ним не спорить, чтобы тот от скопившегося негодования не лопнул, лишь впервые за разговор опускает взгляд на него, уставившись точно ему в зрачки.

— идите домой, аджосси, — вкрадчиво и спокойно, — и завязывайте с добровольцами, иначе следующим под кустом найдут кого-то из вас.

стоит ли говорить о том, что джухек в весь этот бред с бродячей стаей не верит? как и в то, что такое количество тел банальная случайность. всем, кто хоть немного знает о том, что мир не так безопасен, давно стало понятно, что это чья-то кормежка и люди, что так смело шныряют по темным уголкам или в полном одиночестве ничто иное как приглашение на ужин. если верить статистике, после этого тела будет затишье, но только на пару недель и будет лучше к тому времени виновника все же найти.

как и полагается, в ситуации подобной этой, под подозрения попадали все.

— ты уже закончил на месте? — инспектор шин никогда не звонит просто так, вот и сейчас, спонтанный звонок среди ночи кажется джухеку подозрительным. понятно, что полиция взволнованная происходящем и в первую очередь те, кто в курсе, но даже при таких обстоятельствах начальник старается лишний раз не маячить, а дожидается полных и развернутых отчетов к утренней планерке, — нашел что?

— ничего, — отвечает честно и немного раздражительно, — а не могли бы вообще весь сеул туда согнать? че мелочиться-то? это же так удобно, да?

— ты... не зарывайся, — шин начинает закипать, но слышно по голосу, что все еще старается себя контролировать, — дуй в участок. ко мне.

— что там?

— увидишь, — с спустя пару секунд добавляет уже спокойнее, — ко мне тут заглянули. требуют результатов. не устраивает, что мы ничего сами не можем найти. так, что прислали помощь.

— какую еще помощь? — фыркает недовольно, сильно хлопнув дверью от машины.

— приезжай. все увидишь на месте.

джухек ненавидит, когда в дела полиции вмешиваются со стороны, особенно, когда это делает кто-то, чья задача в такое время сидеть молча и не отсвечивать. он работает в полиции уже больше пяти лет и прекрасно знает, что происходит, когда отдел расследований заходит в тупиковое положение. подключаются со стороны. это вызывает в глубине души такое раздражение, что сдержать себя становится практически невозможно. джухек при всем желании назвать себя командным игроком не может и даже, если бы хотел ничего из этого бы не получилось. окончательно эту простую истину усвоили несколько лет назад, прекратив все попытки пихнуть ему хоть какого-то напарника. прежние не выдерживали и пары месяцев. даже содействующий в расследовании клан хван никогда конкретно в его дела не совался. и все были довольны. до сегодняшнего дня?

нужно признать, сюрпризы у инспектора шина получаются отвратительные. джухек улавливает незнакомый запах еще на подступах к кабинету. чувствует и  немного сатанеет от понимая кого на в этот раз ему собираются подсунуть. мнется несколько мгновений в остром желании развернуться на пятка и уйти, но любопытство все же пересиливает. кто бы там не находился, с ним джухек еще не знаком. он вваливается в чужой кабинет без стука с желанием хорошенько гаркнуть, в очередной раз показав руководителю свой паршивых характер, который тот и без этого знает на отлично, но войдя в небольшое помещение замирает.

он красивый.

пф.

— ну, наконец-то — вместо приветствий, шин вздыхает едва ли не с облегчением и указывает на кресло рядом с гостем, — проходи, давай. садись.

требуется чуть меньше пары секунд, чтобы собраться с мыслями, но этот свой внезапный ступор джухек про себя ругает и фыркает под нос, совсем по-собачьи, тряхнув головой. вот еще чего не хватало...

— нам джухек, — в ответ на чужую вежливость, любезно сдерживает в себе желание закатить глаза. его попускает все больше и больше и уже через пару минут растерянность окончательно остается позади. он падает в предложенное ему кресло, игнорируя жалобный скрип мебели под своим весом и откидывается на спинке, вытянув ноги перед собой. кажется, только сейчас он вспомнил, что до этой встречи отпахал полноценный рабочий день и тело требовала небольшой передышки.

— да... чувствуй себя как дома, — тянет инспектор и после короткой паузы продолжает, — в общем, ситуация складывается непростая и нам предстоит с ней разобраться. я буду вашим руководителем, отчитываться будете передо мной. давайте сразу уясним несколько простых правил: все свои действия согласовывать со мной. мирное население не кошмарить. фокусы свои без команды не использовать. понятно?

джухек не шевелится, опустив подбородок.

— жалобы вроде: я не хочу с ним работать слышать не хочу. разберемся с тим быстро и вернемся каждый к своим делам. ясно?

снова тишина, которую на этот раз инспектор на прогладывает, хорошенько пнув стопой по ботинку джухека.

— тебе ясно?

— да ясно-ясно, — выдыхает с раздражением, на всякий случай подтянув ноги поближе.

вообще-то джухёку не привыкать. кому как не ему знать, что все в полиции работает по принципу "делай свою работу и не гунди", поэтому все отчеканенные, будто новенькие звонкие монеты, правила, он знает наизусть и может даже повторять вслед за инспектором. 

мантру хорошо зазубренную, уложенную где-то очень глубоко под коркой, там, откуда ее не вытравить не выжечь, джухёк выучивает слишком просто, чтобы отторгнуть. для этого придется отрезать почти добрую часть себя, и от того все сказанное вампиром шевелит в нем мерзкое, утробное. бурю, что начинается на дне хрупкого стакана, грозясь вырваться наружу и обратиться в настоящий ураган.

— что он несет? — грубо влезает поперек чужих слов, брошенных в воздух слишком запросто, но такое мимо ушей не пропускают, не прощают и не оставляют незамеченным. по крайней мере джухёк, — следить за кем? за мной?!

он знает это чувство, что рождается в  глубине живота, и рвется наружу резко и молниеносно, так болезненно, будто чья-то невидимая рука заложила между ребер тратил и подожгла фитиль. одной искры достаточно, чтобы в горле начало клокотать и вибрировать что-то недоброе, густое, временами пугающего даже его самого. он не хочет выпускать это чудовище и потому сильнее сжимает челюсти, напрягая желваки.

— джухёк... — отзывается его инспектор шин, строго, но пока еще спокойно, — уймись.

— а что это тогда? у вас есть какие-то сомнения в моей работе? — не унимается, только разгораясь все сильнее, злее, пальцами впиваясь в обивку кресла, — давайте, расскажите. вы тоже считаете, что я способен покрывать кого-то? я?! после всего?!

после того, как добровольно позволил надеть на себя ошейник. после того, как стал послушным охотничьим псом, что несет своим хозяевам добычу, крепко сжав челюсти на чужом горле.  даже тогда, когда у добычи есть имя, хорошо ему знакомое... джухёк тащит волка охотникам, заранее зная свою паршивую породу, как и то, что никогда вровень с примерными овчарками ему не встать.

для него есть только один спусковой крючок. только одна команда — "фас!"

до взрыва остается всего пара секунд. вампир не подозревает какое живое умудрился задеть с такой раздражающей легкостью.

— офицер нам! —инспектор одергивает его, в этот раз строго и резко, как дергают непослушного щенка за поводок, веля прийти ему в чувства и вспомнить, где он находится, — сохраняйте субординацию! — резкий выдох, чтобы взять себя в руки, — никто не преуменьшает результатов твоей работы, но вопрос серьезный и могут пострадать люди, поэтому успокойся и сделай то, что от тебя ждут. понятно?

вместо ответа звонкое и угрюмое "тц", после чего джухёк приходит в чувства, отпуская подлокотники кресла. кожа под грубыми пальцами едва-едва разглаживается, все еще сохраняя глубокие заломы. вампир рядом все не затыкается, но джухёк старается дышать, глубже, медленнее, будто давно заученные уроки дыхания действительно ему помогают держать себя в узде. не факт... что там с луной?

мы это и без тебя знаем, гений. хочет сказать, но не говорит, потому, что кровосос будто читает его мысли и отвечает на опережение. нет ведь? не читает?
только сейчас, мрачно бредя следом за ним по вытянутым холодным коридорам морга, джухёк вдруг задумывается как мало знает о его сородичах. пьют кровь и обращаются в летучую мышь? в силу своей работы джухёк знает немного обо всех, так часто жизнь сталкивала с разными невиданными зверушками, но вот вампиры из всех, всегда старались держаться особняком. слишком важные и возвышенные для такого?

за годы работы ему доводилось ловить лишь пару подобных. еще совсем молодых и достаточно глупых, чтобы открыто кормиться на вверенной ему территории. ничего примечательного о них сказать было нельзя... но сейчас, он чувствует, на каком-то глубинном подсознательном уровне, что все иначе, но не может уловить почему.

думает об этом долго палясь в чужой затылок, оставаясь совершенно равнодушным к останкам. их он уже видел и ничего нового распознать и вычленить не может.

думает об этом, когда идут обратно, к выходу, сунув руки в карманы брюк.

думает об этом и на следующий день, когда паркуется дальше условленного места встречи, приехав за два часа до заранее оговоренного времени.

сегодня получилось освободиться немного раньше, а потому джухёк решает сэкономить время и не ездить домой, откидываясь на спинке водительского кресла, закрывает глаза. сон урывками для него почти вторая норма, он привык пользоваться любой возможностью, чтобы хоть немного зарядить батарею, не зная заранее, когда наступит следующий раз. свой организм ни его начальство, ни он сам жалеть не привык. к счастью пока это большой проблемой не оборачивается.

ему снится что-то странное, смазанное, зыбкое. то, что не оседает в памяти ничем конкретным, оставляя после себя лишь тревожный привкус и лицо джэука прямо под веками. его взгляд загнанный, полный разочарования и гнева, губы перекошенные злостью, что-то выплевывают ему в лицо беззвучно и...

запах, резко бьющий по ноздрям, инородный, джэуку никогда не свойственный, точно такой же, как в кабинете инспектора. он появляется еще до того, как джухёк услышит скрип автомобильной двери, до того, как кузов слегка качнется и заставит раскрыть глаза. руку в чужую сторону джухёк выбрасывает почти бессознательно, на оголенных рефлексах, едва задев кончиками пальцев ворот одежды, упустив хрупкое горло.

— тебе жить надоело? — он хмурится, приоткрыв один глаз, с досадой отмечает, как близок был к тому, чтобы поймать. цокает языком, несколько разочаровано и думает о том, что будет лучше начать высыпаться, хотя бы немного, — если хочешь остаться без головы, просто попроси.

ворчит, надавливая ладонями себе на глаза до появления под веками пестрого мельтешащего крошева, окончательно прогоняя образ джэука, и снова выдыхает, склонившись вперед, к рулю. джухёк вообще-то щедрый и только рад потакать суицидальным наклонностям, а вот подыгрывать чужому идиотизму совсем не хочется.

— вот бы было здорово, если бы не нашел, да? — сбросив с себя остатки сна, джухек заводит двигатель и трогается с места, выезжая на проезжую часть, — но раз уж нашел, какой план, детектив? лично я, жрать хочу.

заноза в заднице. именно то, как действительно хотел бы называть джухёк своего нового напарника, вынужденного, приставленного к нему на короткий срок, но все же. именно это определение, ему кажется подходящим больше всего, но свои умозаключения на этот счет, он предпочитает не озвучивать, пусть зовет себя как хочет, толку от этого добавится примерно нисколько.
все их общение не больше чем формальность и если он не будет путаться под ногами, со своей "помощью", будет даже лучше.

в забегаловке, куда наведывается офицер нам несколько раз в неделю, его хорошо знают и никогда не обижают в порциях, местные хорошо выучили его здоровый аппетит. к тому же он весьма непривередлив в еде, а здесь все лучше чем могло быть, почти за смешные деньги.
но тут его запомнили не только благодаря большим порциям, но и благодаря тому, что джухёк довольно часто разнимает местную публику. что поделать, хозяйка ресторанчика довольно милая женщина и при всем желании не может справиться с разбушевавшимися после пары рюмок соджу.

но в это время суток, здесь немноголюдно, однако посетителей хватает, чтобы заметить одно очень выбивающееся на общем фоне пятно — вампира. разумеется, мало кто действительно догадывается о природе нового гостя, но где-то глубоко на подкорке, странности фиксируют. джухёк почти с весельем наблюдает то, как местная фауна пристально всматривается в хёнджина, пытаясь его раскусить. он и правда выглядит здесь противоестественно и инородно, будто случайно открыл не ту дверь и того и гляди попытается смахнуть с себя пыль и шелуху.

— да как всегда, — на вопрос о проделанной работе до появления отряда вампирской помощи, джухёк отзывается шумно втягивая лапшу, чуть проживав, добавляет, все еще набитым ртом, — люди находят жмура. звонят в полицию. приходят идиоты, затаптывают там все и делов. нихрена не найдешь, воняет.

под воняет, джухёк подразумевает бесконечную какофонию запахов, машин, травы, земли, людей, что кучкуются вокруг. они сбивают своим присутствием даже самые чувствительные рецепторы, мешают и водят его по круду, будто зачарованного. ему бы правда пошло на руку, если бы все они разом решили бы свалить от туда.

— они всерьез думают, что это бродячие собаки, — усмехается, склоняя голову ближе к тарелке и цепляя палочками кусок сочного мяса, — лай они слышат, лапы. ну да, отродясь там не было ни собак, ни стай, все прочесали. кроме двух кошек ничего.

в общем-то нет ни малейших причин, считать в этой серии нападений виновными бездомных животных, чего не скажешь о всякого рода тварях, не менее диких и опасных, но люди верят только в то, что видят, знают и понимают. пускай. их право спать чуть более спокойно, чем могли бы.

— с твоими ли я не общался, да они и желанием не горят, — жмет плечами, наблюдая с недоверием за тем, как из чужой тарелки в его мигрируют куски еды, но принимает это за какую-то слишком прямолинейную попытку его задобрить, ведет носом и не брезгует принять. кто ж его поймет, что у него там в голове происходит, — инспектор сказал, что с ними кто-то из ваших пообщался, причастность свою отрицают, но обещали не препятствовать расследованию. может потому и не отсвечивают.

некоторое время назад, когда джухёку пришлось столкнуться с кем-то из представителей вампирского рода, приятной беседы не получилось. лишь каким-то чудом драки удалось избежать, но было понятно, что дальнейшие столкновения легко могут ее спровоцировать. надменные, высокомерные выскочки. они ему не нравятся. возможно, вполне естественно, учитывая все то напряжение, что проходит красной нитью, сквозь все контакты с кровопийцами. впрочем и им он не то, чтобы старался понравиться. офицер нам вообще никогда не старается нравится. он просто выполняет свою работу.

но кто-то очевидно хочет не только поработать, но и сунуть нос туда, куда не просят.

— тебя это не касается, — отрезает довольно грубо и безапелляционно, тщательно перемешивая палочками остатки содержимого тарелки, сильно стукаясь ими о керамическое дно. он не любит говорить о стае, тем более не считает нужным объясняться перед тем, кого видит второй раз в жизни. да и раны, что он собственноручно нанес своим, все еще свежи и не терпят постороннего вмешательства. он не тоскует. совсем нет. он знает на что шел, когда рискнул пойти наперекор джэуку. знал и тогда. слишком хорошо, чтобы сейчас требовать к себе прежнего отношения. как раньше не будет.

зачем выносить все на люди. ты мог прийти ко мне и мы бы все решили.

в ушах звенит отцовским голосом. и джухёк трясет головой, справляясь с остатками еды. наконец-то чувствует полное удовлетворение и сытую тяжесть в желудке. он отставляет тарелку в сторону и откидывается на спинке стула, вытягивая руки в воздух, потягивается с чуть сдавленным вздохом.

— почему мы? — он опускает руки на стол и ненадолго замолкает. признаться, эта мысль не покидала пределов его головы довольно долго, чтобы прийти к логичному, по крайней мере для себя самого, объяснению, — мы можем обращать и новички достаточно диковаты. остальные. тех кого я знаю, рождаются такими. за исключением нас.

странное сходство, которое вопреки прочим отличиям объединяет их с вампирами. и это своего рода парадокс, будучи совершенно разными в привычках, укладах жизни, поведению, физиологии, в таких вопросах они крайне идентичны.

— пару лет назад был случай с новообращенными кровососами, — рассуждает достаточно лениво, после плотного ужина, — не скажу, что они жрали людей, но потрепали, конечно хорошо. наши могут и обглодать, если совсем дикие и не могут совладать с собой, но вот в чем закавыка, — джухёк склоняется чуть ближе к хёнджину, понизив голос, почти доверительно, — я бы знал, если бы кто-то из наших, кого-то покусал. а вы? у вас это как-то отслеживается?

вот уж чего он не знает, так этого того как именно контролируют вампиры обращения в себе подобных. у таких как джухёк вопрос с укусами с целью увеличения популяции сводится к банальному запрету, с редкими, действительно редкими исключениями. века проб и ошибок красноречиво дали понять, что лучше даже не пытаться. это всегда приводит к полному провалу. джухёк знает. он видел это собственными глазами.

— нудно поспрашивать тех, кто может быть в курсе. я бы с гулей начал. мало ли что у них переклинило. ли тоже навестить не мешает, я бы сам послушал их.