тик-так. тик-так.
часы на противоположной стене идут размеренно, кажется, будто медленней обычного. если присмотреться, длинная стрелка едва двигается с места, а маленькая и вовсе застыла в мертвом оцепенении, где-то на пути к девяти вечера. ощущение, что она стоит там часа два, не меньше. быть может, дело в отупляющем, скучном ожидании, которое ёнкван пытается скрасить, пролистывая страницы методичек, что слоены неаккуратной стопкой на журнальном столике.

— прокурор ким, может быть хотите кофе? — осторожно интересуется молоденькая девушка, затянутая отнюдь не в полицейскую форму, а в обычный деловой костюм серого мышиного цвета. она старательно сохраняла молчание все те долгие минуты, пока находилась в его компании и наконец-то не выдержала, — здесь за углом есть кофейня, там варят неплохой кофе. я могу принести... будете?

на секунду кажется, что она принялась уговаривать его только, чтобы сбежать куда-то из одного с ним помещения.

— кофе в такое время? — ёнкван реагирует спокойно, перелистывая еще одну страницу, на которой красочно, в детских картинках раскрывается тема домашнего насилия, куда необходимо обращаться за помощью, если родители или любой другой взрослый доставляет маленькому гражданину лишние проблемы, — я бы хотел спать этой ночью, а не смотреть в потолок. лучше скажите, когда вернется шеф хан? он продолжает бегать от меня?

— что вы, скажите тоже, — девушка смеется и отмахивается от предположения раскрытой ладонью, — я звонила ему, когда вы пришли, он обещал закончить встречу и приехать как можно скорее. думаю, он будет с минуты на минуту.

— было бы здорово, — еще одна страница учебного пособия переворачивается с тихим шелестом, — мне есть о чем с ним переговорить, так, что можете ему передать, чтобы он даже не надеялся избежать встречи. я свободен до утра, тем более, что за углом варят неплохой кофе.

легкая усмешка касается губ мужчины. он видит как стушевалась секретарша, не решаясь ему возразить, тихо плюхнулась в офисное кресло. по правде говоря, ёнкван не любит такие поздние визиты и старается решать все рабочие вопросы днем, оставляя на ночь всю бумажную волокиту, так проще всего. тем более, что проблемы со сном последнее время только прогрессируют, последствия ли это стресса или возраста, стремительно приближающегося к сорока, а может быть сочетания того и другого, но спать получается только благодаря аптечным препаратам. так что говоря девушке о том, что у него много времени в запасе, он практически не шутит.

ему нужно встретиться с шефом полиции именно сегодня, до того как завтра офис полиции наводнят любопытствующие репортеры, до того как этот зажравшийся остолоп откроет рот, до того как его тяга к вниманию и славе не испортит еще одно, очередное, дело, которое все это время так старательно вели детективы вместе с офисом прокурора. оставлять шефа хана без инструкций чревато большими проблемами. ёнкван давно выучил эти правила и старается не допускать старых, набивших оскомину, ошибок.

и чем больше ёнкван проводит времени в его приемной, тем больше начинает скучать. методички совсем не развлекают, он знает все шаги прописанные в них наизусть, потому, что с годами ничего не меняется, ни текст, ни идиотская привычка шефа задерживаться.

— я выйду на улицу, ненадолго, — окончательно устав, прокурор поднимается с кресла, одергивая полы пиджака. он не шибко надеется на то, что по чудесному стечению обстоятельств, столкнется с ханом нос к носу, но сидеть здесь больше нет никаких сил.

короткая вспышка у самого лица, ненадолго слепит и тухнет, превращаясь в яркую горящую точку на конце сигареты. ёнкван пытался бросить курить за свою жизнь около десятка раз, но самый долгий безникотиновой период составил примерно около двух месяцев, потом очередной стресс, скука и... хорошо знакомая сухость вновь царапает горло. видимо, с какими-то вещами проще смириться, чем перебороть.
он и не стал, принимая эту свою привычку за блаж, в конце концов курил он не так много, а иногда это могло сыграть даже на руку. так несколько лет назад, он вышел на перекур и умудрился зацепиться разговором о только что назначенного судью. как итог легкого непринужденного диалога — еще один лояльный судья. это ли не прекрасно? позже ёнкван оценил плюсы их заблаговременного знакомства, когда того перевели в окружной суд.

— как же задолбало! — офицер полиции устало вздыхает и мнет припухшие веки. он ссутулился над рабочим столом и набивает протокол, который вряд ли сыграет хоть малейшую роль в его дальнейшей работе, — только и делаю, что езжу в это сраное кёнгидо на бытовуху. нянька я им что ли?

ёнкван возвращается, как раз к тому моменту как сонный вечер немного оживляется очередной порцией привезенных нарушителей порядка. на этот раз молодого парнишку и мужика постарше. они оба сидят поотдаль друг от друга, под пристальным, строгим взглядом патрульных офицеров и по их раскрасневшемся лицам, понятно, что дело не обошлось без драки. завтра будут синяки.

— что? говорить не учили? — не унимается офицер, стуча по клавишам, — вот вроде взрослые люди, а все собачитесь...

— офицер, — голос подает тот что старше, пробуя подняться с места, но оседает обратно, поймав на себе строгий взгляд полицейского, — я бы хотел на него заявить. посмотрите что он со мной сделал!

картина и правда забавная. даже издалека ёнкван видит, как под кожей расцветают красным следы, вырываясь наружу ссадинами и кровоподтеками. ему неплохо досталось.

— сиди уже. заявить он хочет... что еще? вы же семья, разве так можно? отделали друг друга и что?

— этот щенок...

— ну почему же вы отказываетесь принимать заявление? — ёнкван не собирался вмешиваться, но не удержался, когда увидел как виновато на него смотрит секретарь шефа, промелькнувшая мимо — начальник еще не явился, а значит, ему снова нужно было себя чем-то занять. услышав его, офицер полиции выпрямил спину и обернулся, нервно дернув головой, пытаясь то ли прогнать образ кима, то ли поклониться.

— о! здравствуйте, — на секунду отрывает пятую точку от кресла, — но ведь...

— господин имеет право подать заявление об избиении, разве нет? — неторопливо обходит их по дуге, усаживаясь в неудобное металлическое кресло, подобрав  полы пальто и забросив их себе на колени, — как и второй участник имеет право сделать ровно тоже самое...

кивает в сторону парнишки и ловит его взгляд на себе. на вид ему нет и двадцати, ёнкван почти уверен в этом, несмотря на то, что к своему возрасту он неплохо успел вытянуться и наверняка почти догнал его самого. парень хмурится и выглядит таким жалким, что кажется большим милосердием будет отправить его за решетку, чем возращать вместе с непутевым родителем обратно домой.

— он совершеннолетний? — интересуется у полицейского, игнорируя неразборчивый бубнеж со стороны.

— парню семнадцать, — рапортует офицер.

— вы его законный представитель? — снова возращает внимание господину с подбитым лицом, тот молча мотает головой.

— муж его матери. опекунство не оформлял, — снова отвечает полицейский, вместо него .

— хмм...., — ён тянет воздух сквозь ноздри протяжно, сцепив руки в замок и откинувшись на спинке кресла, все еще чертовски неудобного, — что мы имеем? вы избили несовершеннолетнего ребенка, к которому не имете никакого отношения, кроме того, что живете с его матерью?

— он... вы вообще что себе позволяете? вы кто? адвокат? — едва не задыхаясь от возмущения, мужик пытается возражать, но кроме грозного бульканья из глотки не вырывается ничего членораздельного.

— почти... разумеется, вы можете подать заявление, но в конечном итоге, проблем будет все равно больше у вас, — рассуждает вслух, неторопливо рассматривая стены участка, выкрашенные в белый цвет, — хотите мой совет? как адвоката, разумеется. оплатите штраф. идите домой. проспитесь. протрезвейте. и впредь думайте, прежде чем трогать чужих детей.

— а я думал, вы меня ждете, а вы развлекаетесь? — голос шефа хана прерывает все веселье, он появляется как нельзя невовремя и заставляет ёнквана вздохнуть, он ведь только нащупал что-то интересное.

— вас не было слишком долго, я не переношу безделье, — честно признается прокурор, поднимаясь с места и пожимает протянутую ему пухлую руку, — офицер...

— пак.

— офицер пак, не могли бы вы направить мне копию протокола, как закончите? — просит, обернувшись через плечо, уже шагая по направлению к кабинету шефа полиции, — интересное семейство... и куда только опека смотрит.

— да! конечно! обязательно.

разговор с шефом ханом, как всегда отнимает немного больше моральных ресурсов, чем хотелось бы. несмотря на свой возраст, он все еще напоминал ёнквану ребенка которому страсть как хочется быть замеченным и обласканным вниманием взрослых. " в этом году мы повысили статистику раскрытий преступлений до 96%" или "очередное глухое дело раскрыто под моим чутким руководством", и плевать, что больше половины почетных медалей принадлежит не его проницательному гению, а тем, кто эти дела действительно расследует. деваться некуда... эту нужную административную задницу приходится баловать не только его подчиненным, но даже прокурору. меньше недовольства — меньше палок в колесах правосудия. осталось только проконтролировать, чтобы этот  большой ребенок в погонах не ляпнул ничего лишнего. ённкван чувствует себя немного обреченно, когда ему приходится объяснять до банальности простые вещи главе полиции, словно безнадежному мальчику-аутисту.

о том, что произошло несколько минут назад забывает ровно до тех пор, пока на выходе, его не встречает офицер пак, с протянутыми документами.

— протокол, — осторожно напоминает пак, когда ловит несколько растерянный взгляд кима на тонкой папке с распечатанными копиями страниц, — вы просили.

— я думал, вы отправите мне его на почту, — прокурор улыбается устало и взглядом скользит поверх чужой макушки. веселое семейство отпустили, — он оплатил штраф?

в ответ получает утвердительный кивок. больше пояснений не нужно, этот день и без того кажется ёнквану затянутым до нельзя.

тонкая бежевая папка едет вместе с ёнкваном до дома, а потом и вовсе оказывается забытой на журнальном столике, посреди просторной гостинной еще на пару дней. если честно, есть куда более важные дела, чем попытки разобраться в еще одной неблагополучной ячейке общества. он решает почитать содержимое как-нибудь потом и вспоминает об этом в четверг, когда возвращается домой раньше обычного, избежав спонтанного корпоратива с сотрудниками своего офиса, откупившись своей банковской картой.

— вы такой чуткий руководитель, прокурор ким, — младший помощник ан инджу смеется и кланяется принимая из его рук кредитку, — мы обязательно выпьем пару раз за ваше здоровье. а сколько здесь?

— двести пятьдесят, все, что выйдет за пределы суммы, за ваш счет.

— двести пятьдесят... на восемь человек..., — девушка на пару секунд замолкает, очевидно прикидывая сложные математические расчеты в голове, — думаю, нам хватит. спасибо! не работайте слишком долго!

и ёнкван правда не работает. во всяком случае, так он не может назвать изучение документов, внезапно попавших ему под руку. главенствующую роль здесь играет его праздное любопытство. не более.

он устраивается удобней и листает страницы короткого протокола, чтобы не увидеть там ничего, чего бы он не видел до этого. поздний вызов наряда полиции на адрес в не самом благополучном районе города, на шум скандала и драки.  ёнкван знает те места, сплошной массив кирпичных застроек, давно подлежащих сносу. кажется, еще в семидесятые этот район ебыл признан фонодом аварийного жилья, но люди живут там до сих пор и кажется, что правительство ничего не собирается с этим делать, экономя бюджетные средства на государственной аренде. малоимущие, многодетные, неблагополучные, заблудшие и весь прочий мусор, что плавает почти у самого социального дна. сколько потерянных судеб было искорежено этими серыми мрачными районами, с паутиной проводов над головами, вместо ясного безоблачного неба. не сосчитать.

эта семья одна из них. картина становится еще ясней, после того как ёнкван делает пару запросов в архив и получает стопку документов побольше.

непутевая мать, растратившая всю свою красоту и молодость на попутки удержать рядом с собой очередного ухажера очередным ребенком. всего четыре такие попытки, старшая из них (к слову, единственная международная), как раз была привезена в участок, крайней едва исполнилось четыре. стоит ли говорить, что статистика счастливых браков в ее случае обратно пропорциональна количеству детей.

ёнкван трет веки под тонкой оправой очков и листает дальше.

еще один член семьи, тот, что храбро верещал о жалении заявить на подростка. вот уж кто был частым гостем в обители правопорядка, с начала, как принято говорить, по молодости и глупости, позже по вполне себе весомым обвинениям. в самом конце, стоит несколько пометок от инспектора по надзору за освободившимися за примерное поведение. как не крути, стоящий кандидат на роль отца потенциальных детей.

мужчина снова невольно задается вопросом куда смотрит опека и пролистывая пару страниц, находит протоколы бесед с родителями. ах, да, подобные службы и не заточены на решительные действия, только на длинные воспитательные тирады, которые никогда не имели большого толка. что у них там из основных отговорок: оба родителя работают, дети посещают школу, причин для изъятия не обнаружено. беседа с родителями проведена. совершенно бесполезная, надо понимать. спасать сейчас они никого не намерены, но начнут реагировать только когда когда станет слишком поздно.

по своей работе ёнкван часто видил, как из семей изымали детей тогда, когда моральный и физический вред могли перекрыть лишь годы реабилитации и психотерапии. зачем действовать на опережение, ведь так? проще и дешевле закрыть глаза.

еще несколько прочитанных страниц, о детях совсем мало, не удивительно. лишь о старшем написано чуть больше, но тоже довольно скупо. есть пара незначительных ситуаций, вроде той, что случилась с отчимом, ничего критического, никаких серьезных приводов и причин для ареста. ёнкван даже удивляется, ожидая увидеть более внушительный букет из правонарушений, как правило, это почти нормальная ситуация, но парень оказывается на деле обычным. ученик старшей школы, далеко не самой престижной, по укладу и расположению на отшибе больше напоминающую колонию для несовершеннолетних. есть несколько характеристик из школы, по одной на каждую беседу опеки с родителями, текст характеристик повторяет друг друга один в один: способный, но необязательный, мог бы учиться лучше, если бы прикладывал чуть больше сил. не слишком общительный, не слишком проблемный, иными словами крепкий среднячек. ничего примечательного...

ладно... пожалуй, можно оставить все как есть.

это не его дело и не его забота.

закрывает документы и забывает о существовании этой семьи еще на несколько дней.

— оппа, поддержи.

— не лезь, я сам посмотрю, если ты решила не вызывать мастера, — он осторожно отстраняет младшую от стремянки и поднимается на две степени вверх, заглядывая в щиток, ненадежная металлическая конструкция опасно скрипит и шатается под ним, но даже это не так страшно, как позволить вскарабкаться на нее женщине на шестом месяце беременности.

— мастер приедет только завтра, а я хочу посмотреть как будет выглядеть вывеска сейчас, — упрямствует, но все же не лезет вперед, а лишь придерживает лестницу одной рукой, — я так долго этого ждала.

— лучше бы тебе приспичило рельсы нюхать, чем это, — вздыхает, переключая рубильник, что-то в глубине опасно щелкает и над входом загорается яркое неоновое пятно желтого цвета.

— о! сработало! — она настолько воодушевлена, что перестает придерживать стремянку и спешит на улицу, чтобы посмотреть как замечательно новая вывеска вписывается в окружение, — так красиво!

— ага..., — ёнкван соглашается, осторожно спускаясь на пол, надеясь, что лестница не рассыплется под ним, а когда справляется, выходит на улицу, чтобы посмотреть ради чего вообще карабкался и лез туда, в чем ничего не понимает. вывеска и правда оказывается весьма симпатичной, — мило.

— мило? шутишь? это шикарно! — сестра не унимается, взволнованно цепляясь за рукав водолазки, — я поверить не могу, что я это сделала! свой ресторанчик! на хондэ! с ума сойти можно!

— ты молодец, только прошу тебя, не роди прямо сейчас от восторга, я с этим точно не справляюсь, — смеется, уложив широкую ладонь на ее крохотную макушку. он даже не жалеет, что потратил свой единственный свободный день на помощь сестре, сборка и бесконечная перестановка мебели его немного потрепала, но видеть ее такую довольную в последний раз он мог только когда та ворвалась к нему в офис, размахивая подписанным договором аренды помещения под ресторанчик, который она мечтала открыть со старшей школы.

— через пару недель мы откроемся и я угощу тебя ужином.

— всего одним?

— если ты будешь водить сюда важных гостей, дам скидку.

— тогда, я пришлю тебе счет за сегодняшний день...

утащить ёнчон из еще неоткрытого ресторана оказалось сложней, чем голодного кота от миски с едой, но к счастью, помог в этом ее муж, наконец-то заехавший к ним после работы. он хвалил проделанную ими перестановку, красивую вывеску, гладил ее округлившийся живот и пообещал купить ей курочку в шоколаде, если она поедет с ним и это, о чудо, сработало.

пищевые предпочтения ёнквана не позволяли оценить всю прелесть обещанного младшей ужина, но вот, чтобы перекусить чего-то стоящего он бы не отказался. дорога от закрытой дверей до ближайшей парковки занимает несколько минут, через городской парк, мимо немногочисленных компаний, парочек и...

мужчина останавливается, приглядываясь к скамейке, даже издалека признавая в неудобно скрючившейся фигуре подростка, личное дело которого он с таким интересом изучал несколько дней назад. пару шагов на сближение, чтобы убедиться, что это в самом деле он. дремлющий, помятый, но все же без свежих ссадин и синяков — в новые драки не встревал. и все же ничего хорошего в том, чтобы вот так лежать посреди парка поздно вечером с подложенным под голову рюкзаком нет. ёнкван не идиот и прекрасно понимает, что все это может значить и прежде, чем он решает его побеспокоить мальчишка открывает глаза.

— не слишком удобное место для отдыха, да? — губы трогает усталая улыбка, — ты ведь в курсе, что за такое могут забрать в участок?

быть может, этого он и добивается? некоторые так делают, когда оказываются в совершенно бедственном положении, всерьез считают, что лучше провести ночь за решеткой временного изолятора, но в тепле и безопасности, чем на улице. кажется, в прошлый раз ёнкван не прогадал и дома тому находиться совсем не хочется. интересно, как давно парень шатается по улице?

— здесь крайне удобные парковки, — отвечает на возмущенное "какого хрена", зажав пальцем кнопку на брелке автосигнализации, тут же в нескольких метрах от них машина приветливо моргнула фарами и издала короткий звук, — а какое твое оправдание?

не то, чтобы оно действительно ему нужно. ёнкван лишь пользуется возможностью и изучает парнишку ближе. одежда кажется чистой, без следов грязи и крови, хоть и ношенной, видно, что ей не первый месяц и, быть может, год. кажется, что подросток просто ушел из дома, на этот раз без спектаклей и канонады.

— рики, верно? я помню тебя. мы встретились в полицейском участке, на прошлой неделе, — делает шаг назад, давая чуть больше пространства, чтобы тот мог подняться со скамьи. он и правда достаточно высокий для своего возраста, — ты голоден? я собирался поужинать, не хочешь составить мне компанию?

— все верно, — кивает согласно на вопрос о нарушениях, — законов, которые запрещают отдыхать в парке нет, но, — он на мгновение замолкает рассматривая наручные часы, — через полчаса ты станешь беспризорным несовершеннолетним и любой патрульный будет иметь полное право остановить тебя, спросить что ты здесь делаешь и... увезти в участок, чтобы вызвать родителей.
кто бы что не говорил, а республика заботится о своих юных гражданах, разумеется, в только понятной ее правительству манере. забрать парня из семьи в которой ему быть так тошно, что проще ночевать на холодной лавке в парке? нет никаких оснований. вызвонить родителей, от которых тот сбежал и вернуть его во вредоносную среду? пожалуй, да. ведь именно так ему будет лучше всего.
эти дыры в законах всегда напрягали ёнквана, еще со студенческой скамьи, но менять он их не в силах, по крайней мере пока.

— а с закрытыми глазами их видно еще лучше, верно? — отвечает на язвительность , совсем беззубо, но тихо посмеивается. парень на поверку оказывается куда более дерзким, чем тогда в участке. даже в коротких пресных характеристиках из школы не упоминалось о том, что временами он может показывать зубы. это ёнквана не расстраивает, а даже веселит. он и тогда не выглядел невинным агнцем, скорее запуганным, диким зверенышем, который ради своего спасения может не только разбить лицо отчима, но и укусить протянутую руку. еще пока не кусает.

— вмешался потому что мог, разве нужны еще какие-то причины? быть героем не обязательно, достаточно понимать как некоторые вещи в мире работают, — жмет плечами и прячет руки в карманах брюк, — да, и мне было скучно. если бы шеф хан не задержался, вряд ли я бы там оказался, вряд ли бы вмешался. просто совпадение, иногда такое происходит. стоит проще относиться к некоторым вещам, особенно в твое возрасте.

все и правда могло сложиться иначе. если бы ёнкван прошел мимо, а мужик действительно от слов перешел к делу и оставил заявление на пацана. что бы с ним было? понятно что — учёт уполномоченных органов, с дальнейшими перспективами отправить в детскую колонию. стоило бы еще паре таких кляуз попасть на стол к задолбавшемуся офицеру, разбираться которому в непросто жизни отчаявшихся будет попросту лень. 

— как ты сказал, некоторым выбирать не приходится, — улыбается, склонив голову на бок, — но решать все равно тебе. хотя, по статистике, куда чаще детям вредят их семьи, но ты ведь и так это знаешь, не понаслышке, я прав?

ёнкван не стал бы его уговаривать и убеждать, если бы пацан вздумал бежать от него прямо сейчас. слишком спонтанно и правда, может показаться чем-то опасным, а ему кажется, что у подростка чуйка на неприятности развита слишком хорошо, чтобы рисковать, но он почему-то не бежит, принимая приглашение на еду и плетется следом до парковки. любопытно... настолько убежден, что терять ему нечего?

дорога до ресторанчика в двух кварталах от сюда, проходит почти в полной тишине, только тихий равномерный шелест радио разбавляет сгустившуюся атмосферу. впрочем к напряжению в обстановке ёнкван остается равнодушным, лишь время от времени расслабленно постукивая пальцем по рулю, в такт очередному популярному хиту. все это время его юный спутник сидит на пассажирском кресле, беспомощно вжавшись в обивку и обняв обеими руками свой рюкзак. он казался совсем беспомощным и потерянным, чтобы добавлять неловкости и расспрашивать его хоть о чем-то. не стоит добавлять. неровен час взбрыкнет и выйдет прямо на дорогу, посреди оживленного вечернего трафика.

лучше отложить все на потом. если это вообще когда-либо понадобится.

— добрый вечер, — хозяйка забегаловки приветствует ёнквана как всегда, тепло и улыбчиво, как и положено для постоянного гостя. ему нравится как здесь готовят, пусть местечко далеко не пафосное и лишний раз сюда никого важного не приведешь, так уж вышло, что люди среди которых он вращается предпочитают места дороже, важней, те, где вас закрывают в отдельных комнатах, где персонал не поднимает глаз и не поворачивается к гостям спиной. здесь все было проще. мужчина любил есть в одиночестве, перекидываться парой фраз и хозяйкой и уезжать, до следующего раза.

— здравствуйте, — кланяется ей в ответ и просит отвезти за свой любимый столик, в углу, где не мешают посторонние разговоры и слишком громко работающее радио. мальчишка весь путь плетется следом и не роняет и слова.

— вы сегодня с сыном? так похож на вас, такой высокий и красивый, — скорее из вежливости говорит она, а ким лишь вздыхает с усмешкой, вспоминая, что и правда в теории вполне бы мог быть отцом такого же подростка. возможно даже более непутевого, чем рики.

— правда так думаете? — посмеивается, замечает, как подросток закатывает глаза и снова склоняет голову, — спасибо, госпожа.

когда она уходит, чтобы дать им время подумать, ёнкван обращается к рики и предлагает выбрать что-то из меню, тот не заглядывает в яркие заламинированные карточки даже одним глазом и оставляет право выбора за ним. хорошо.

— принесите сет из говядины на двоих, пожалуйста, и безалкогольное пиво, — обращается к хозяйке, откладывая меню в сторону, — если захочешь что-то еще, заказывай. здесь отлично готовят.

вся трапеза проходит почти в церемониальном молчании, лишь тихие довольные вздохи и сытое причмокивание оголодавшего щенка напоминают о том, что ёнкван за столом не один. он давно не видел, чтобы кто-то с такой скоростью и аппетитом заглатывал в себя куски мяса, едва снятого с гриля. интересно, он их успевает жевать? ощущение, будто парень старается набить желудок едой на пару дней вперед. не жалко, но сам процесс до ужаса забавный.

когда с едой было покончено, рики сыто отвалился на стуле и будто бы впервые заметил кого-то напротив себя. надо же, кажется он и правда был так голоден, что не совсем понимал, что делает, начиная задавать все важные вопросы уже после. мужчина тихо хмыкает в стакан с прохладным пива и делает неторопливый глоток.

— просто так, — отвечает честно, переворачивая на гриле оставшиеся куски мяса. если честно, он наелся, но быть может сам подросток немного переварит еду и решит закончить с остатками, — я же говорю, у меня нет каких-то конкретных причин на то, чтобы так поступать. я бы мог этого и не делать, но раз уж я могу, то почему нет?

подросток не унимается, вместо этого накидывая своих вариантов от чего ёнкван даже не пытается сдержат смех.

— откормить и продать на органы? ты то по телевизору насмотрелся? — еще один глоток, упираясь локтями в стол. он понимает к чему клонит пацан, но причин больше, чем "просто я так захотел" у ёнквана нет и вряд ли появится. ему это не трудно, не дорого, ему иногда бывает скучно есть одному, так что же еще нужно? — вкусы и предпочтения... так ты пытаешься узнать не извращенец ли я? нет. не извращенец. ничего из того, что ты предполагаешь.

оставляет в сторону опустевший стакан и манит ладонью к себе хозяйку, чтобы попросить счет, та кивает удаляется.

— я не трогаю детей. и не сделаю тебе ничего плохого, — добавляет все так же спокойно и ровно, — в тот день я попросил протокол, прочитал о вашей семье немного больше и теперь мне кажется, что мы знакомы с тобой много лет, — смотрит на парня слишком пристально, в попытках уловить хоть какую-то его реакцию, считать, запомнить и заземлить, — я знаю, что в вашей семье все далеко не гладко. знаю, что у твоей матери, помимо тебя, еще трое детей и, что до понимания благополучной семьи вам далеко. что опека несколько раз проводила беседу с твоей матерью, но причин для вашего изъятия не обнаружила, тоже знаю.

замолкает ненадолго, когда хозяйка возвращается со счетом, прикладывает к банковскому терминалу карту и вежливо отпускает ее заниматься своими делами.

— я думал, стоит ли мне надавить на органы, чтобы они, помимо бесполезных бесед, сделали что-то, что пойдет на пользу вам, — рассуждает почти отстраненно, но все же не спешит отвезти взгляд, — не подумай, что мне нечем больше заняться, кроме как разбираться в чужих семейных проблемах, но мне правда интересно, что произошло, что ты вынужден спать на скамейке в парке? часто тебе приходится сбегать?

он знает как резко все может звучать и как бурно может отреагировать на это подросток, возможно, сорваться с места прямо сейчас и свалить в какую-нибудь канаву, где его никто не найдет, пока он сам этого не пожелает, но ёнкван и не собирается переусердствовать с давлением, поэтому он мягко сдает назад, оставляя парню пространство для маневров.

— если ты не хочешь отвечать, пожалуйста. но я бы хотел понимать, почему мне не нужно везти тебя обратно домой, а стоит помочь найти более безопасное место для ночлега. нежели общественный парк.

он тянется рукой к бумажнику и привычным ловким движением вынимает от туда свою визитную карточку, подталкивая ее ближе к парню по столешнице.

— ким ёнкван. я окружной прокурор. вряд ли для тебя это значит что-то, но сейчас, я, возможно, единственный взрослый, который готов тебе помочь. просто так.

подросток злится. вполне ожидаемо. он закипает быстро, до последнего стараясь скрыть свою злость, но ёнкван видит, как дрожащие пальцы сжимают рукава толстовки, крепко, до побелевших костяшек, как наливается недобрым багрянцем напряженная шея, как отрывисто движется челюсть и, как проступают сквозь тонкую кожу напряженные желваки. нужно отдать ему должное, он старается сдерживаться до тех пор, пока что-то внутри не лопается от перенасыщения и вся гремучая, легковоспламеняющаяся смесь не выплескивается через острые края свежеоставленной раны, что-то очень хрупкое и ранимое, что ёнкван нехотя задевает, влезая грязными руками в еще неостывшее.

мужчина наблюдает за ним с интересом, граничащим с жадностью, будто бы это было именно то, чего он все время добивался — реакций, эмоции, которую сейчас рики выдает ему порцию за порцией, расщедрившись на длинный монолог.

любопытный. интересно, он часто репетировал его про себя?

речь кажется почти бесконечной, но ёнкван ни разу не прерывает его, только откидывается на спинке стула, голодно наблюдая как праведный гнев загнанного в угол прорывается на ружу, презрение, раздражение, каждая следующая бурная эмоция все так же безнадежно разбивается о пресное безразличие.   

не к нему конкретно. скорее к ситуации в целом.

в том, что подросток говорит нет ничего неправильного или абсурдного. их семья далеко не единственная, которую жизнь пережевала и выплюнула на обочину, не единственная, куда, как по расписанию, таскаются представители опеки, полицейские, которым дела нет до того, что происходит с несчастными и потерянными. в своих отчетах, они сглаживают углы, замыливают картинку, в надежде, что рано или поздно на стол попадет последний, финальный отчет о том, что они наконец-то, посетили крепкую и счастливую семью, выращенную под их чутким и бестолковым надзором, совершенно игнорируя тот факт, что пока, в этой самой семье все глубоко несчастны.

короткая передышка, чтобы набрать воздуха и окончательно отбросить в сторону даже небольшую крупицу той натянутой вежливости, с которой рики еще пытался обращаться к ёнквану. сейчас он тыкает, фыркает и раздраженно клацает зубами, кутаясь в сарказм и язвительность, словно в единственную оставшуюся у него броню.

алкоголь, скандалы, безденежье, граничащее с нищетой, побеги из дома. к своим семнадцати мальчишка успевает собрать почти полное бинго из жизни проблемного подростка родом из гетто какого-нибудь американского бронкса, из списка пока остались нетронутыми лишь серьезные проблемы с законом и наркотиками, не так много, если задуматься.

монолог заканчивается и рики поднимается с места, будто ошпаренный чужим любопытством, заодно обрывая любую возможность сказать хоть что-то. ёнкван ему не мешает, он только смотрит, как узловатые пальцы прячут кусок картона с его номером телефона в карман потрепанного рюкзака, и выскакивает на улицу. прочь. пока не пришлось расплачиваться за съеденный ужин, напоследок выплевывая почти полностью проглоченное "спасибо".

как занятно. думает ёнкван, когда взглядом скользит следом за ним. находит его через тщательно вымытое стекло фасада до тех пор, пока подросток не пропадает из виду. мужчина остается неподвижным, всматриваясь в пустую точку пространства, крепко о чем-то задумавшись и даже не вздрагивает, когда понимает, что оказывается не один.

— с ними всегда так сложно, — где-то над ухом вздыхает хозяйка, принимаясь собирать со стола грязную посуду, оставленную после ужина. вряд ли она слышала хоть часть разговора, у женщины нет привычки тереться рядом и подслушивать, — когда моему сыну было примерно столько же, он был невыносим. кажется, будто нарочно искал повод, чтобы поругаться с нами.

— и как вы справились? — выйдя из заколдованного оцепенения, ёнкван переводит взгляд с окна, где еще несколько секунд назад наблюдал удаляющуюся спину парня, внезапно исчезнувшую, будто провалившуюся в городские текстуры, на хозяйку ресторанчика.

— дали ему время, — ответ кажется довольно простым, ёнкван согласно кивает. дать время и пространство — лучшая тактика из возможных. начиная общение с подростками нужно не забывать про их особенность взвинчивать все, даже самые незначительные мелочи до абсурдного максимума, излишнюю драматичность и конечно же, непоколебимую веру в исключительность себя и своих проблем. ёнкван был таким же двадцать лет назад. он знает наизусть это горькое чувство одиночества, непонимания и вселенской несправедливости.

он поступает точно так же. не пытается найти беглеца, не интересуется его судьбой, не узнает не вернулся ли он домой и не свалилось ли на его голову еще немножко проблем. в конце концов у ёнквана никогда не было цели преследовать и навязываться, потому, что он не "извращенец". в тот вечер он оказался рядом случайно и протянул руку, которую рики поспешил укусить. это его выбор.

так проходит день, еще один, в будничной суете, труде и старании. все возвращается в уже привычную, за годы протоптанную колею. ничего нового. и только поздний звонок с неизвестного номера разрывает привычную сонную стылую тишину.

— слушаю, — он отвечает на звонок не сразу, отвлекаясь от работы. сегодня он приехал домой раньше, прихватив с собой из офиса несколько документов, за изучением которых его и ловят. ёнкван откладывает бумаги в сторону. откинувшись на кресле, стягивает с носа тонкую оправу очков и трет уставшие веки кончиками пальцев, разгоняя сухость и скопившуюся усталость. в трубке ненадолго селится тишина, изредко прерываемая тихим шорохом и однородным гулом на заднем фоне. секунда, другая, звонящий не решается заговорить. ёнкван устает ждать, бросая в воздух первую же пришедшую в голову мысль, — рики, это ты? собираешься что-то сказать или я кладу трубку?

угадать нарушителя тишины не сложно. ему редко звонят в такое время, еще реже тянут резину, наконец-то дозвонившись и даже, если не сразу переходят к делу, то начинают хотя бы с неприкрытой лести, опасаясь быть посланным. очевидно, что парень не из тех. припоминая их последний разговор, трудно даже предположить каких трудов ему стоило наступить на горло собственной гордости. очевидно, что для этого, как минимум, есть весомый повод.

— вот как, — роняет устало, собирая в легкие еще немного воздуха, — но я не твой опекун.

думал ли ёнкван о том, что рано или поздно, подросток сам постарается с ним связаться? разумеется, такой вариант он не исключал, но удержаться от очередного колкого замечания не может, а когда ловит молчаливое замешательство на том конце, хрипло посмеивается, поднимаясь с места.

— ладно тебе, не кипятись. в каком районе участок? я приеду.

он бы мог и дальше развлекаться, тыкая палкой в раздраженный нерв, но не рискует, даже не выясняет, что именно стряслось, из-за чего парень оказывается в участке второй раз, и только просит ни с кем не говорить, до его приезда. черт знает как сильно он может усугубить свое положение до того как ёнкван успеет добраться, если взбредет в голову показать свой характер.

к счастью, и большой удачи подростка, дорога занимает чуть меньше пятнадцати минут неспешной езды.

рики выглядит не так паршиво как при первой и даже второй встрече. ёнкван бегло осматривает подростка, приближаясь к образовавшейся компании из рики, офицера, еще одного мальчишки, на вид того же возраста и, очевидно, обеспокоенной родительницы? ее возмущенный голос отлично резонирует с голыми стенами, выкрашенными в белый цвет. она возмущается на таких высоких тональностях, что кажется, вот-вот перейдет на ультразвук, заставив взвыть полицейских овчарок.

— прощу прощения, пришлось немного задержаться, но похоже я вовремя? — вклинивается куда-то между возмущенными вздохами женщины, которая вошла в раш, будто заклинание нашептывающую проклятия в адрес подростка, — и что тут?

— вы..., — офицер немного тянет, отставив кружку с остывшим чаем.

— опекун, — подхватывает ёнкван, добродушно протягивая раскрытую ладонь офицеру, тот с смотрит с легким недоверием и замешательством, но протянутую ладонь все же жмет. — ким ёнкван.

— парня обвиняют в краже, — поясняет полицейский, усаживаясь обратно в кресло, — утверждают, что он украл телефон в школе.

— планшет, — встревает родительница пострадавшего.

— да, планшет.

— позволите забрать рики на пару слов? — мягко интересуется ёнкван и получив утвердительный кивок, манит к себе подростка раскрытой ладонью, — идём.

он ждет, несколько долгих, почти бесконечных секунд, пока мальчишка поднимается со стула и идет к нему, а дождавшись, кладет ладонь ему на плечо и осторожно подталкивает вперед себя, дальше, по коридору, вглубь полицейского участка. по-хозяйски и без разрешения, толкая дверь в первый попавшийся кабинет. к счастью, крохотная комната, служащая кому-то рабочим местом, оказывается свободной.

ёнкван впускает парня вперед себя, входит следом и бесшумно закрывает за ними дверь, изолируясь от гула повседневного шума и чужих голосов. у них совсем немного времени, но этого будет достаточно, чтобы поговорить. он обходит рики, снимая со стола таблицу с именем безликого офицера чхве и садится на освободившийся край.

— он врет? — интересуется в половину голоса, поднимая взгляд на парня, — ты так и не возвращался домой с того дня?

ёнкван пытается не давить, он опускает голову и вертит деревянную табличку в руках.

— я помогу тебе, но с условием, — произносит все так же ровно, не вкладывая в голос практически ничего,  — берись за голову и для начала, перестань бродяжничать. какой смысл вытаскивать тебя сейчас, если завтра ты все равно попадешь сюда еще раз? а потом еще и еще? так может, лучше сразу оставаться?

выдыхает. отставляя в сторону наскучившую табличку и шарит по столу еще, в поисках другого развлечения.

— если тебе так паршиво дома и больше некуда идти, можешь оставаться у меня, — наощупь находит рамку с семейным снимком, пристально вглядывается в счастливые, улыбающиеся лица и поворачивает фото к парню, — как тебе? — видит, что он восторга не разделяет и пожимает плечами, — у меня есть свободная комната. сможешь оставаться там столько, сколько потребуется. я тебя не трону.

— сегодня он крадет у моего сына планшет, а дальше что? таких нужно сразу отправлять в тюрьму! если не могут справиться родители, пусть его воспитывают в детской колонии! — если честно, то даже терпение ёнквана начинает медленно заканчиваться. слушать эту женщину нет никаких сил. он давит пальцами на виски и откидывается на спинке стула. их разговор пошел по второму кругу, а оскорбленная мать все никак не соглашается идти на мировую. чтож, ёнкван честно пытался.

— обвинения в краже очень серьезная вещь, — тихо встревает в ее речь, полную праведного гнева. он находит взглядом второго участника и внимательно рассматривает его лицо.

— я не вру, — настойчиво повторяет подросток.

— я не говорил, что ты врешь, — кивает, — но я пытаюсь разобраться. так бывает, что люди теряют свои вещи сами или... путают того кто их взял. что думаешь?

— это был он.

— ну, если ты уверен, нам придется выяснить как все было, повнимательней, — ёнкван моргает, переводя взгляд на офицера полиции, который воспользовавшись передышкой, почти слился с обстановкой, — сейчас господин офицер оформит протокол. твоего одноклассника скорее всего отправят в изолятор, может быть, я смогу договориться и его отпустят домой, поскольку, он несовершеннолетний, а преступление не такое серьезное, чтобы держать его за решеткой.

— там ему и место, — подвывает мать.

— его будут вызывать на допросы, в школе начнут появляться полицейские. тебя и твою мать вызовут на слушанье в дисциплинарный комитет. если выяснится, что он виноват, будет суд и его отправят в тюрьму. но если нет, — мужчина складывает руки на коленях, сцепляя пальцы в замок, — я, как опекун, не допущу, чтобы все осталось так как есть и подам от его имени иск о клевете.

— вы что его запугиваете? — мать, что все это время терлась рядом, закипает.

— нет, я лишь говорю о том, что нужно быть готовым к последствиям. как рики, если он крал, так и вашему сыну, если он обвиняет его из личных мотивов.

— мой сын не такой.

— разумеется, ведь подростки никогда ничего не скрывают от родителей? — не отрывается от лица мальчишки, совершенно игнорируя женщину, — говоришь он украл его в школе? отлично, значит мы сможем проверить камеры. ты ведь знаешь о том, что с тех пор как участились жалобы на школьный буллинг, они буквально утыканы камерами видеонаблюдения?

мальчишка замирает, окидывая взглядом с начала его, затем рики.

— я слышал, ты хочешь стать актером? — подросток неуверенно кивает, — как думаешь, если в будущем всплывет этот случай, как люди отреагируют? я вовсе не говорю, что ты делаешь это со зла, быть может, гаджет действительно украли, я даже допускаю, что рики мог быть в этот момент рядом, но если есть вероятность, что это сделал кто-то другой или ты просто оставил его где-то, ненарочно, разумеется, стоит ли это того, что в будущем придется оправдываться?

если честно, разборки с детьми это последнее чем бы хотел заниматься ёнкван и возможно из-за своей манеры общения к делам в которых замешаны маленькие граждане он не подходил, передавая куда более чутким коллегам, но в этот раз выбора не остается. и быть может, будь у него чуть больше настроения, он смог бы сделать все менее болезненно, но терпения у него осталось немного, поэтому мужчина продавливает, заставляя подростка соскочить со своего места и пулей вылететь из участка. возмущенная мать последовала за ним, последнее что успел сделать ёнкван — толкнуть ей свою визитку, с искренней просьбой, сообщить, если гаджет, все-таки найдется. и он нашелся.

ёнкван показывает рики короткое сообщение от матери подростка на экране своего мобильника, спустя полчаса, как они покинули участок полиции. к тому моменту они успевают добраться до авто-кафе и забрать пакет с ужином и почти доехать до квартиры. практически все это время мальчишка сохранял напряженное молчание, лишь изредка вставляя несколько реплик.

— слушай, я же не держу тебя насильно, если тебя не устраивает, ты можешь уйти, но в таком случае, я не уверен, что смогу тебе помогать, — ёнкван набирает код от замка квартиры и толкает входную дверь вперед, — это будет бесполезно, но если тебе хочется сделать передышку от бега в колесе, пожалуйста...

он указывает рукой вглубь коридора, пропуская парня вперед.

— код от двери четыре единицы.

— думаешь мне стоит сменить пароль, пока никто не ограбил? — ёнкван улыбается, наблюдая за тем, как подросток неуверенно топчется на месте, прежде чем осторожно переступить порог. он напоминает запуганного зверька, которому необходимо обнюхать углы, убедиться, что там, в темноте, его не ждет хищник, что будет готов впиться в глотку острыми клыками. но там никого нет.

он и раньше догадывался, как непросто приходится существовать подростку, но сейчас это слишком бросается глаза. его маленькие привычки, что кричат будто через громкоговоритель о том, что вся его недолгая жизнь сводится к банальному выживанию. он осматривается и первым делом ищет безопасные пути отхода, оставляя свою потрепанный рюкзак с пожитками в коридоре, наверняка желая иметь возможность бежать в любой момент, если что-то идет не так. так ему кажется, будто бы у него есть хоть какой-то контроль над ситуацией.

ёнкван все понимает и старается его лишний раз не нервировать — не обращает внимания, как подросток оглядывается через плечо, переступает с ноги на ногу слишком осторожно, вовсе оставляет его в покое, забирая из его рук пакет с едой, идет на кухню.

— что-нибудь найдется, — позже, за едой он отзывается на вопрос рики с привычными ровными интонациями, задумывается на секунду, бегло, ни задерживаясь ни на чем конкретном, осматривает парня. он достаточно высокий, чтобы не потонуть в хозяйских спортивках. решает посмотреть что-то в своем шкафу немного позже, — как закончим, все дам.

его немного забавляет манера общения и эти нестабильные переходы от натянутой вежливости в просьбах до полного игнорирования формальностей в угрозах.

в этот раз ужинать получается без спешки, сказывается ли это усталость, или же хоть небольшое, но возникшее привыкание к компании ёнквана и вера в то, что еду никто отбирать не станет, но рики больше не старается запихнуть в себя как можно больше пищи за меньшее количество минут, а наконец-то прожевывает. впрочем, разговоров это не добавляет, лишь изредка они перебрасываются парой коротких фраз и на этом все общение заканчивается. слишком большое количество затрачено нервов на сегодняшний день или все предыдущие.

лезть к нему нет никакого желания, поэтому закончив с ужином, отдает в руки подростку чистое полотенце и сменную одежду.

— вверх по лестнице, первая дверь слева, — подсказывает, когда рики выходит из душа. сам ёнкван к тому моменту справляется с посудой, оставленной после ужина и возвращается в гостинную, чтобы продолжить работу ровно с того места, на котором остановился, отправившись в участок, — та комната свободна, можешь ее занимать.

чуть позже, когда часть документов разобрана, ёнкван откладывает все до утра. неспеша принимает душ и поднимается по лестнице, собирая с волос капли воды сухим полотенцем. дверь спальни, куда ушел подросток едва приоткрыта и он заглядывает внутрь. рики спит, зарывшись в одеяло, быть может, найдя в этом еще одно убежище. в комнате тишина и только глубокое спокойное дыхание иногда нарушается стылую пустоту. ёнкван не входит. он остается на пороге, не пересекая черты, хмыкает себе под нос и бесшумно прикрывает дверь.

следующее утро наступает привычно рано, по звонку будильника. и хоть еще вечером он принял решение, что сегодня останется поработать из дома, привычный, давно устоявшийся режим жизни он не нарушает. все ровно так же как всегда, подъем, разминка, душ, завтрак. с той лишь разницей, что в какой-то момент ёнкван вспоминает, что в квартире находится не один. подросток все так же спит, вымотанный слишком сильно, чем можно было предположить.

ёнкван старается не шуметь, впервые за долгие годы.

— я сегодня останусь дома, — предупреждает секретаря, — все в порядке. я забрал часть материалов, разберу их здесь. хочу немного тишины.

прошло несколько дней с тех пор как дело которое вела полиция совместно с прокуратурой прогремело на всю страну, и визиты в офис стали почти игрой на перегонки с прессой. в отличие от шефа полиция, прокуратура решила сохранять молчание, ограничиваясь лишь редкими и очень сдержанными выступлениями пресс-секретаря, но очевидно, никого из журналистов такой расклад не устраивал. их пестрые фургончики с броскими логотипами телеканалов, ёнкван наблюдать вполне привык и каждый раз старался подняться по лестнице быстрее, чем к-то из них успеет задать хоть пару вопросов.

нет ничего удивительного в том, что он начал испытывать легкий дискомфорт от такого навязчивого и пристального внимания, теперь куда спокойнее ему работать из дома. так по крайней мере может подумать часть его коллег. впереди кропотливый сбор и организация материалов для передачи в суд. будет лучше, чтобы его никто не беспокоил. никто... кроме рики, что спускается по сплетнице уже к обеду. примятый и растрепанный, после почти двадцати часов сна.

— все тот же, что и вчера, ты проспал не так много, — ёнкван поднимает голову, отрываясь от документов. он не любит работать только в кабинете, поэтому время от времени меняет свою локацию. сейчас подросток ловит его в гостинной, сидящим в кресле, — я думал, ты будешь спать дольше.

правда так думал, потому, что бесконечный бег в колесе выматывает. он знает это, точнее помнит, на каком-то уже глубоком, подсознательном уровне.

— можешь пока прийти в себя и осмотреться, — пальцем подталкивает сползающие по носу очки вверх и снова опускает взгляд в разложенные на журнальном столике документы, — мне нужно минут двадцать, чтобы закончить здесь и сможем поехать пообедать. хочу выбраться из дома, чтобы проветрить голову. что скажешь?

— знаешь, достаточно давно не готовил сам, — ёнкван рассуждает об этом задумчиво, пока прокладывает привычный маршрут от двери до лифта. рики плетется следом и на удивление, сегодня выглядит куда менее воинственно, чем раньше, — возможно, я даже утратил этот навык, так давно это было.

он смеется тихо и сухо, продавливая пальцем кнопку вызова и ждем, когда лифт, достигнув нужного этажа, бесшумно открывает двери. он заходит, ждет, когда порог переступит подросток и жмет на кнопку подземного этажа, где раскинулся паркинг.

все время, пока лифт, шурша смазанным механизмом тянет их под землю, ёнкван крепко задумывается, смог ли он приготовить хоть что-то из того, что делал раньше. быть может эти навыки засели в самых глубинах памяти, но с тех самых пор как за проделанную им работу начали платить достойно, пожирая при этом всё свободное время, необходимость стоять у плиты пропала. к чему такие издержки, если в его распоряжению невероятное количество ресторанов, кафе и достаток, в любое удобное время дня и ночи, лучше провести его за работой, не так ли?

к тому же в большом холодильнике, на хорошо обставленной кухне, едва ли удастся найти хоть что-то съедобное, кроме льда и зачем он ему вообще нужен?

он смотрит на рики в отражении зеркала лифта и на секунду ловит его взгляд, быстро ускользающий в сторону.

— вон там, — покину парковку, ёнкван указывает пальцем в навигатор, — в конце квартала, начинается парк ханган, должен сказать сразу, скамейки там не самые удобные и много полиции, — посмеивается, снова разглядывая хмурую складку между бровей и кивает головой, — редко бываешь в центре?

жизнь подростка таскает его в основном по окраинам. нужно ли удивляться, что сейчас он с интересом осматривается по сторонам, стараясь запомнить местность. быть может, для очередного побега или возвращения...

сегодня он выбирает место недалеко от дома, желания тратить слишком много времени на дорогу до ресторанчика, где они ужинали с мальчишкой в прошлый раз не хочется, и идею такой поездки ёнкван решает отложить до следующего раза, когда будет чуть больше времени в запасе нежели обеденный перерыв. выбор падает на приятное спокойное место в одном квартале от дома, где основная масса посетителей в это время дня — сотрудники офисов, что поднимаются на несколько этажей вверх. приветливая хостес провожает их до свободного столика, услужливо предлагает место подальше от открытой кухни, которую облепили белые воротнички в голодной надежде загипнотизировать повара, оставляет на столе меню и уходит, обещая прислать официантку через несколько минут.

— есть ли у меня статистика беспризорников? даже не знаю, —перелистывает страницы, замечая, что парень снова даже не притрагивается к списку, вероятно надеясь, что ёнкван решит за него и в этот раз, на что тот хмыкает куда-то себе в страницы и опускает взгляд, — вообще-то есть, но она вряд ли тебя обрадует. ты не единственный, кто сбегает от родителей в надежде, найти лучшую или по крайней мере безопасную жизнь где-то еще. но, по-правде говоря, твое положение не самое плачевное, думаю, ты и сам это понимаешь.

ёнкван определяется с выбором и откладывает меню в сторону, дожидаясь официанта, вновь удобно откидывается на спинке мягкого кресла и теперь смотрит рики точно в глаза.

— есть дети, которые не бегут. по тем или иным причинам, они вынуждены терпеть, побои, унижение, насилие моральное, физическое, в некоторых случаях сексуальное — любимый сорт опеки.  таких они спасают, а таких как ты — нет, — сцепляет руки в замок где-то на уровне живота, — но тебя вряд ли интересуют подробности. я прав? ты первый кому мне захотелось помочь таким образом, по крайней мере, я все еще думаю об этом, но навязывать ничего не буду. решать тебе.

он старается вкладывать в свои слова чуть больше жизни, чем обычно, чтобы ненароком не разрушить хрупкое перемирие между ними, и тем более, не спугнуть и без того не сильно доверяющего ему щенка. он лишь пытается протянуть руку помощи, которую тот уже неоднократно кусал.

— ты бы знал больше, если бы спрашивал. что тебя интересует? — зрительный контакт на мгновение разрывается. рики отводит взгляд куда-то ему за плечо и выражение его лица меняется, что это за гримаса ёнкван не распознаёт, но ответ появляется сам собой из-за спины, в лице молодой официантки, она улыбается, интересуется заказом, а ёнкван отвечает ей совсем бесцветно, просит повторит выбранное два раза и почти сразу теряет к ней хоть какой-то интерес, лишь краем глаза замечает, что та уходит.

— тебе серьезно это интересно? — на вопрос подростка оживает, прыснув сдавленным смешком, — дай подумать... я хотел жениться однажды, когда был немногим старше тебя и еще не был прокурором, но все пошло не по плану и сейчас мне кажется, что это был лучший из возможных вариантов. зная как живу, скорее всего, мы бы просто извели друг друга. я — трудоголик, — поясняет, склонив голову, — а она, на сколько знаю, счастлива в браке и воспитывает парочку отпрысков. что еще? семья..., — задумчиво отводит взгляд, скользит им по стенам, лицами, столам, ни за что конкретно не цепляясь, — у меня есть младшая сестра. она вышла замуж около двух лет назад, сейчас готовит к открытию свой ресторан на хондэ. перетаскивает с места на место столы, кресла, несколько дней назад чуть не полезла в щиток с проводкой, чтобы подключить вывеску. пришлось ее останавливать. поразительная активность для женщины, которой рожать через пару-тройку месяцев. может быть, вы познакомитесь с ней, если будет желание. её муж — хороший парень, занимается строительством. он же и делал там ремонт. что еще... мне тридцать семь, я закончил университет, потом адвокатскую школу, начал работать помощником прокурора, сам проработал пять лет в районной прокуратуре, дослужился до окружного суда. несколько лет назад занял место окружного прокурора. теперь почти не выступаю в суде, если речь не идет о крупных делах, в основном распределяю работу и провожу спец оценку других прокуроров из районных судов. достаточно для начала? спрашивай, если интересует что-то конкретное.

уже не в первый раз ёнкван замечает про себя, что рики весьма сообразительный. он не покупается на успокаивающие речи, всегда оставаясь настороже, не расслабляется и временами вставляет колкие точные замечания, вроде того, что спасают только тех, о ком узнают. ёнкван на такой хмыкает и согласно склоняет голову. разумеется, так оно и есть, если система могла предугадывать проблемы несчастных заранее, многие вещи могли бы не происходить. но так уж вышло, что по обе стороны барьера всего лишь люди, несовершенные, способные видеть только то несчастье, что уже случилось. и иногда делать хоть что-то становится слишком поздно.

— ты прав, но не бывает идеальных систем, как и людей, — резюмирует, упираясь локтями в высокие подлокотники кресла, — я тоже не могу звучать более убедительно, чем есть на самом деле, но я не привык брать слова назад.

кажется, что подросток задевает действительно волнующую его тему, через долгие обходные пути, будто подкрадываясь. ёнкван не препятствует, он принимает его сомнения за норму и знает, что любое сказанное слово будет читаться нишимурой двояко и крайне противоречиво. не существует тех самых слов, которым израненный собственными родителями подросток воспримет за чистую монету и не будет искать в них пугающего подтекста. он в свою очередь не собирается подбирать выражения и пытаться юлить. думай что хочешь и сколько хочешь... звучит чужим, давно забытым голосом, вызывая странный привкус горечи на языке. ёнкван отмахивается от этого чувства, поджав губы.

— сомневаться это нормально, ведь ты знаешь меня недостаточно хорошо, но я тебя еще не подводил, — замечает спокойно, не стараясь успокоить мальчишку, — я говорил тебе вчера, что смогу помогать, если ты сам не будешь возражать. ничего навязывать не буду, иначе это уже не помощь. так?

небольшими шагами, без давления. так осторожно, чтобы не ущемить, не надавить, не пережать. не хватало еще того, чтобы превратить банальный акт милосердия и поддержки в очередной круг морального насилия над сопротивляющимся подростком.

— тогда мне казалось, что я готов к следующему шагу, но годы спустя понимаю, что это было что-то эгоистичное, будем считать, что так проявился мой юношеский максимализм, — в виде банального желания не оставаться со своими проблемами один на один. ёнкван не углубляется, позволяет менять тему достаточно быстро, чтобы не останавливаться слишком долго на вопросах доверия, ошибках юности и только насмешливо советует не принимать в будущем спонтанных, плохо обдуманных решений, чтобы не пожалеть, но не уверен до конца, прислушается ли к его словам парень. 

— все верно, — ёнкван кивает, привычно и размеренно, — редко, часто, мне все равно, комната свободна, ты можешь ей пользоваться, если почувствуешь необходимость, можешь там и оставаться. я не собираюсь тебя выгонять. решай сам на сколько ты хочешь задержаться.

чем больше они общаются, тем больше мужчина ловит себя на мысли как неправдоподобно сильно рики напоминает его самого, долгие годы тому назад. так ой же напряженный, взрастивший и бережно хранящий недоверие к окружающему миру, наверняка настроенному враждебно. и это почти отрезвляет. смотреть на кого-то кто так сильно напоминает тебе себя, немного пугает.

— правила? вроде комендантского часа? — уточняет, пытаясь припомнить хоть что-то, что мог бы продекларировать подростку. вероятно, он привык подстраиваться под требования взрослых, в надежде, что именно так ему будет проще выживать среди них, будто бы этим решался вопрос за что именно ему может достаться. как жаль, что люди в большинстве своем хаотичные и нелогичные, а большое количество правил и запретов устанавливают исключительно помешанные на контроле садисты, им не нужно подчинение, им нужен повод сорваться. вряд ли слепое следование их правилам спасало хоть кого-то, — хм... пожалуй, будет одно? не ври мне. ты спрашивал о том, что если в следующий раз он подкинет тебе планшет в рюкзак. будет ли у тебя шанс? всегда есть. невиновных получалось спасать даже в самых отчаянных положениях. и я могу вытащить тебя из проблем, до тех пор пока действительно верю тебе... но, если ты будешь мне врать, могу ли я себе позволить верить в то, что ты не причастен? у меня есть принципы, против которых идти я не готов.

если не считать этого спонтанного разговора, обед проходит спокойно. они неплохо набивают животы едой и возвращаются в квартиру, где ёнкван возвращается к работе, выпуская подопечного из поля зрения. краем глаза он лишь замечает, что тот несет одежду в стирку, но даже не поднимает головы. они условились, что парень может пользоваться всем ему необходимым, не спрашивая каждый раз разрешения. еще спустя часа полтора, слышит, как тот шуршит в обратном направлении, видимо, закончив со стиркой.

ёнквану нет дела до его передвижений, он концентрируется на работе, в который раз сверяя заключительные результаты судебных исследований, перечитывает страницы надежно сшитый и опломбированные страницы дела, которое практически полностью готово к передачи в суд и пишет сопроводительное письмо, тщательно подбирая формулировки и выдержки из аналогичных судебных практик. чуть позже, когда надоедает сидеть в гостинной, он собирается перебраться в кабинет, собрав со стола стопку документов и прикрыв крышку ноутбука. вдруг слышит голос рики, оборачиваясь на него через плечо.

— метро?... кажется, здесь ходят автобусы, остановка на углу улицы. — ёнкван замирает, сжав в ладони ручку двери и крепко задумывается о том, есть ли здесь доступный общественный транспорт, — тебе стоит посмотреть маршруты на карте, давненько не ездил на автобусах. я могу тебя подбросить до школы или высадить где-то поблизости, чтобы доехал сам. не обещаю делать это всегда, но утром мне в любом случае в ту сторону. устроит такой вариант?

он не ждет ответа, но оставляет приоткрытой дверь, на случай, если рики понадобится что-то еще, но ему больше ничего не нужно. парень не беспокоит его и ёнкван вновь уходит с головой в работы, прерываясь не короткий перерыв. чтобы заказать ужин в доставке, мнения рики в этот раз он не спрашивает, наверняка тот отреагирует так же как всегда и оставит выбор за ним.и окончательно откладывает работу на сегодня, когда курьер присылает сообщение, что будет у его двери с минуту на минуту.

забавно найти долговязую фигуру рики скрюченного в каком-то невозможном положении на кресле, с виду совершенно неподходящим для сна. но он спит, прислонив голову к спинке кресла. рядом с ним на полу, неуклюже валяется учебник и конспект, явно выпавшие из ослабших рук. настолько скучный предмет?

шум от дверного замка будит его слишком резко, парень испуганно подскакивает с места и ёнкван видит как  в еще сонных глазах селится не понимает и страх. вся напряженная фигура говорит о том, что рики готов обороняться, хотя еще до сих пор ничего не понял. спустя пару секунд замешательство проходит и он расслабляется, сонно протирая лицо ладонями.

любопытно.

— решил, что сегодня плохой день для риска, тебе завтра в школу, а мне на работу, — ёнкван отшучивается, будто ничего не произошло и достает из шкафчика посуду, — к тому же, если ты знаешь пару рецептом, которые можно приготовить из воды, я прислушаюсь.

на самом деле, не преувеличение. если бы подросток решил заглянуть в холодильник, то ничего существенней, кроме бутылок питьевой воды он бы там не обнаружил.

— я мало времени провожу дома, поэтому не закупаюсь продуктами и не готовлю, — поясняет, присаживаясь на высокий стул, рядом с тумбой и предлагая жестом присоединиться, — раньше, я готовил, когда был моложе, но сейчас сэкономленное время от готовки трачу на работу. все в плюсе: доставки обеспечены работой, мой желудок едой, а работа моим вниманием. с возрастом пришлось расставить приоритеты. что насчет тебя? как позанимался?

пак донхва обрюзгшая, растолстевшая женщина, на внешне которой мало кто мог бы дать меньше сороко на деле всего лишь несколько месяцев назад исполнилось тридцать два. быть может, каких-то четырнадцать лет назад она была в самом рассвете своей красоты, молодости и здоровья, была первой красавицей в своем классе и даже не подозревала какой резкий поворот сюжета примет ее жизнь, больше напоминающее стремительное пике.

ровно три месяца назад она явилась в полицейский участок, в слезах, прижимая к груди плюшевую игрушку своей шестилетней дочери. она билась в истерике и изводилась в стенании о том, что какой-то негодяй похитил ее драгоценного ребенка и не желает его отдавать. она просила о помощи, выступая на телевиденье, проливая горькие слезы, принимала слова поддержки, сочувствия и помощь. материальную в том числе.

она качала на руках своего второго ребенка, которому не было полутора лет и рассказывала слезливые, душераздирающие истории о том какая дружная была их семья, состоящая из трех человек, она и два ее прекраснейших ребенка.

трагедия, настигшая ее семью подняла на уши вес сеул, каждая ежедневная сводка новостей начиналась с просьб помочь в поиске пропавшего ребенка. кажется, весь сеул был завешан портретами маленькой девочки, которую, кто-то удерживал силой. никаких следов и зацепок. ни волонтеры, ни полиция не нашли и намека на на ее крохотный след.

спустя два месяца в деле наконец-то появилось имя подозреваемого. бывший сожитель донхвы. мутный, неблагонадежный с сомнительной репутацией и жизнью в целом. из показаний знакомых и соседей, которые вторя друг другу повторяли одно и тоже: он был неадекватным, постоянно провоцировал скандалы и был причиной, по которой полиция периодический навещало крепкое семейство. буйного забирали на разъяснительные беседы, выписывали штраф и как следствие  отпускали домой. его задержали, заподозрив, что исчезновение девочки может быть связано с буйным нравом господина до и его желанием хоть как-то навредить бывшей. свою причастность к делу он отрицал, но и подтвердить свою невиновность ничем не мог. сомнительное алиби, вроде пьянки с друзьями в другом конце района не было похоже на правду даже отдаленно. а еще следы прибывания ребенка в его квартире, которые не были странными, учитывая их опыт совместного проживания, но и на руку они ему не играли. мужчину задержали и отправили в следственный изолятор, готовя материалы в суд, тщательно и скрупулезно собирая улики против него, но...

ёнкван трет пальцами переносицу, переступая порог квартиры, заранее зная, что ничего хорошего его там не ждет. маленькое, мрачное, тесное жилище, пропитанное зловонием и безнадегой, грязным бельем и приторного гнилостного запаха.

— сколько лет работаю... первый раз, вот же ублюдки, — полицейский рядом, прикрывает лицо рукой и едва сдерживает рвотные позывы, когда медики протискиваются мимо них.

девочку нашли. мертвую, бережно обернутую в несколько слоев полиэтилена в нижнем ящике кровати, предназначенного для постельного белья. если бы не серый, землистый цвет лица можно было бы подумать, что ребенок крепко спит, но все это, запах и следы гниения, напрочь развеивали все иллюзии.

квартира принадлежала двоюродном брату пак донхвы, которого несколько недель назад арестовали за драку в одном из баров сеула. уже сейчас можно предположить, что ребенок погиб немного о того и быть может он просто не успел избавиться от нее, загремев за решетку по собственной тупости. а она все это время была здесь. а еще через некоторое время, соседи наконец-то сообщили в коммунальные службы о странном запахе, с которым не справлялась система вентиляции. вот так так просто и глупо. ее нашли. и кажется, что дело обретает новый сюжет.

— завтра должен быть суд над до ингылем, а что теперь с этим делать, я,блять, даже не представляю, — кёнхо морщится и выдохнув сизое горькое облако, сплевывает на асфальт. он наверняка уже поалел, что вызвался вести в качестве прокурора это дело, которое и раньше ничем нормальным не отдавало.

— верни на дорасследование, — когда они покидают злосчастную квартиру, наблюдая за тем как кортеж скорой помощи, увозит тело девочки в морг, ёнкван тушит окурок о кирпичную кладку и отщелкивает тот в урну неподалеку. все случившееся сильно переворачивают и усложняют работу.

— да это понятно, — обреченно вздыхает кёнхо и поднимает голову в хмурое серое небо, — блядство... а я был готов требовать ему лет пятнадцать... вчера утром прочитал твое сопроводительное письмо и решил, что ты просто решил подыграть сухеку.

— да с чего бы мне? — хмыкает, поправляя ворот пальто, чувствуя как задувает холодным воздухом за воротник, — я просто написал, что вижу. улики косвенные. у него нет внятного алиби, но и у вас пусто.

— а сейчас какие мысли?

— проверяйте мать. ставлю все на соц выплаты и помощь, а может быть она просто помешанная и ей было нужно внимание, вот с братом и устроили этот цирк, — осматривается по сторонам и приметив круглосуточный магазин через дорогу, кивает в его сторону, — пойдем. у меня сигареты закончились.

— какая мать будет так поступать? — вопрошает коллега, шагая следом за ёнкваном и преодолев пару десятков метром, толкает вперед дверь магазина.

— вот и посмотришь, прав я или нет. поезжай, как закончим здесь и поговори с ней. можешь взять с собой пару крепких офицеров, потому, что представление будет то еще... — ёнкван проходит вперед, мимо высоких полок с товаром, к холодильникам, вынимая бутылку воды.

— ты уверен?

— сколько ей насобирали помощи за три месяца?

— ну, в основном на поиски и улучшение материального благосостояния.

— как часто она мелькала на тв? — еще глубже, прихватывая с полок несколько пачек кексов.

— прилично...

— а кто первый начал обвинять бывшего в том, что ребенок пропал?

— .... это все голословно.

— кёнхо, ты когда в ее адвокаты заделался? — ёнкван останавливается, почти провоцируя столкновение с коллегой, который все это время таскался за ним, так ничего и не присмотрев для себя с полок, — будешь себя так вести, сниму тебя с дела. твоя работа — анализировать полученную. информацию от полиции и сформулировать четкую позицию. если ты вздумал заступаться за нее только потому, что она женщина, снимай с себя полномочия. я найду, кто справится лучше. не возьмет никто, пойду я.

— я не это имел в виду...

— ты собирался просить пятнадцать лет для ингыля, против которого нет ничего, кроме ее слов и косвенных улик, не принял во внимание мое письмо, но сейчас, когда я тебе говорю, не делать ничего и дать возможность полиции работать, ты начинаешь мяться? 

— если я сниму обвинения, это в первую очередь скажется на мне, ка кна обвинителе.

— это точно повлияет на тебя как на обвинителя, если ты добьешься срока, а через пару недель она даст чистосердечное. и вот тогда, я не дам тебе ничего серьезнее гражданских исков. сгниешь в канцелярии, разбираясь кто кому парковку не уступил. сними обвинения и верни дело в полицию. и лучше тебе начать шевелиться самому, пока сухёк не узнал, иначе, он тебя с потрохами сожрет и не подавится.

ёнкван делает шаг в сторону и обходит коллегу, направляясь к кассе, где почему-то пусто. он осматривается по сторонам и осторожно постукивает костяшками пальцев по витрине, в попытках привлечь внимание местного работника.

— нас и так сожрет общественность...

— мне платят не за то, чтобы всем нравиться и ты не должен, просто делай свою работу.

— зачем тебе столько кеков, сонбэним?

— можешь сделать одолжение? — смотрит на кёнхо устало, дожидается согласного кивка головой, — пойди, займись работой.

он знает как кёнхо не нравится, когда его шпыняют, будто нашкодившего кота, но иначе ёнкван поступить не может, он устал выслушивать его бормотание с самого начала работы. смышленый, но абсолютно несамостоятельный в работе. он просит к себе столько внимания, будто неоперившийся голодный птенец и ёнкван почему-то ему потакает, надеясь, что он научится и сможет не робеть на крупных делах вроде этого. а пока, договариваться с шефом, изучать материалы, присутствовать на местах преступления это такая же часть будней кима, как и быть его нянькой.

— есть здесь кто? — снова постукивает по столешнице, когда кёнхо оставляет его одного, но ненадолго, вскоре из недр магазина, наперевес с коробками к нему вываливается, кто бы мог подумать, рики, которого ёнкван встречает слабой полуулыбкой, — так вот куда ты так торопился?

забавно, как жизнь способна сталкивать их бесконечное количество раз, выбирая самые странные места для встречи. ёнкван никогда не планировал преследовать подростка, выслеживать и тем более вторгаться в его личное пространство, но третье совпадение толкает на мысли о закономерности. не удивительно, что парень выглядит слегка сконфуженным и снова называет его пугающим, забыв о вежливости. ничего, кроме снисходительной тени улыбки это не вызывает. видимо, снова наступает тот самый момент, когда ему нужно себя оправдать? не приходится, потому, что нишимура сообразительный и без лишних трудностей сращивает между собой цепочку из фактов: плохой район, машины полиции, через дорогу и его внезапное появление.

— выезжает, в некоторых случаях, например, если дело уже передали в суд, — поясняет, не без интереса наблюдая за тем, как подросток ловко управляется кассой, пробивая выбранные ёнкваном позиции, — будь добр, сложи все в пакет.

ему не хочется вдаваться в неприятные, плохо пахнущие подробности всего, что произошло, и он уверен, что если парень не будет искать информацию, то весь ужас, произошедший через улицу, минует его стороной, не вызвав бесполезных страхов и переживаний.

— это не для меня. хочу отдать их полиции. они работают с раннего утра и продолжат работу, даже после того, как я уеду. они увидят и узнают массу неприятных вещей, о которых мне только остается догадываться. кексы — просто попытка немного сгладить углы. от сигарет не откажусь, — ёнкван склоняет голову, терпеливо выжидая, когда рики закончит и с той же размеренностью, вынимает из внутреннего кармана пальто бумажник, отсчитывая несколько купюр. вообще-то, он мог бы расплатиться и телефоном, но так, пока парень пересчитывает деньги, набирает сдачу, есть что-то особенное. возможность постоять вот так, в тишине. отчего-то его компания и то, что пацан сейчас в порядке, немного успокаивает. ёнкван никогда не считал себя слишком сантиментальным, а годы работы в прокуратуре и вовсе обтесали его, сейчас он не может не отметить это приятное тягучее чувство где-то глубоко под давно остывшими ребрами.

— до четырех..., — повторяет эхом, приподняв запястье, чтобы посмотреть на часы, — думаю, к тому времени управимся. машина за углом, иди туда как закончишь. я постараюсь, не задерживаться.

ёнкван не акцентирует внимание на том, что замечает как трогается лёд, потому, что не хочет спугнуть. он думает об этом посреди ночи, когда дверь в квартиру открывается, пару раз проиграв короткий звуковой сигнал. не говорит и слова о том, что несколько дней назад парень плевался от одной лишь попытки предложить ему помощь, постепенно, начиная тянуться к ней самостоятельно. только в очередной раз молча убеждает себя, что поступает правильно. так и должно быть...

— тебе тоже лучше не задерживаться. после четырех сюда заглянет полиция, — ёнкван поднимает взгляд на рики и ловит его взгляд, пристально всматриваясь в его радужку, — я попрошу их взять записи с камер наблюдения за последние пару недель и лучше им не знать, что здесь работает несовершеннолетний. понимаешь?

ёнкван может закрывать глаза на некоторые вещи до тех пор, пока они никому не вредят. желание парня подработать не кажется ему чем-то противозаконным и неправильным. работа за кассой, рад того, чтобы разжиться наличкой не так уж и плоха, во всяком случае это честный труд, к которому прибегают далеко не все.

— поешь. ты сегодня не завтракал, — добавляет, оставляя на прилавке одну из купленных пачек с кексами, после подхватывая пакет на вытянутой руке, — мне пора. увидимся позже.

покидая магазин, ёнкван толкает стеклянную дверь вперед и выходит на улицу, едва не сталкиваясь нос к носу с офицером полиции, которого, отправили на его поиски и протягивает ему пакет. короткий, отвлеченный разговор заканчивается так же быстро как и завязывается. служивый принимает небольшой презент и обратный путь преодолевает вместе с прокурором обыск еще не закончен.

— пак донхва задержана, — кёнхо на том конце выдыхает слишком тяжело для того, кто наконец-то приобрел ясность в деле, что тянулось несколько месяцев. ёнкван кивает так, будто бы собеседник может его увидеть и спускается по подъездной лестнице, наконец-то покидая обшарпанное ветхое здание. полиция перевернула всю квартиру вверх дном, едва удержав себя от соблазна вскрыть полы, чтобы докопаться до самых незначительных деталей и улик.

— она что-то сказала?

— пока нет, — еще один вздох, который на этот раз считывается как усталость и ёнкван останавливается посреди тротуара, запрокинув голову. все те часы, что он провел посреди затхлого жилища, он не обратил внимания на то, что температура на улице опустилась ниже ноля выпал первый снег, накрыв все полупрозрачной белой пленкой, грозящей вот-вот растаять и превратить все вокруг в грязную кашу.

— поговори с ней завтра, сейчас иди домой. видел, на улице снег.., — ёнкван посмеивается, выталкивая из глубин грудной клетки клубы белого липкого пара. на часах совсем недавно перевалило за четыре часа, он ступает по сырой промерзшей земле, прижимая к уху трубку и очень быстро находят взглядом долговязую фигуру рики, недалеко от своей машины. мужчина изучает его бегло и вскользь, отмечая про себя слишком короткую куртку, будто жмущую ему в плечах и подвернутые до локтей рукава. он не сильно погружен в современные веенья моды у тинейджеров, но что-то ёнквану подсказывает, что это вовсе не связано с трендами.

— через три дня обещают предоставить результаты судебно-медицинской экспертизы, тогда нам будет, что ей предъявить.

— тебе и сейчас есть, прекрати быть такой тряпкой кёнхо, — цедит несколько раздражительно и шарит рукой в кармане, находя в его недрах ключ от машины. вместо приветствия, жмет на кнопку, снимая ту с сигнализации и запуская двигатель. ему не нужно приглашать рики, чтобы тот забрался в тепло салона и уселся в кресле, пока ёнкван не спешит сесть рядом, — я попросил взять в магазине, где мы были, записи с камер посмотрим, приезжала она сюда за последнее время или нет, если да, то не знать о том, где находится ребенок она не могла.

они разговаривают с кёнхо еще пару минут, все это время ёнкван стоит на улице и только когда звонок обрывается, наконец-то садится на водительское место. в машине привычная тишина и тихий шелест радио, даже подросток сохраняет молчание и он ему за это благодарен. нужно пару минут, чтобы собраться с мыслями и переключиться на повседневную жизнь. ёнкван не любит разбирать дела в которых замешаны дети... несмотря на свой возраст и опыт он так и не смог понять, почему некоторые взрослые остаются настолько безответственными и жестокими, по отношению к собственным чадам.

— тебе не холодно в таком виде? у меня сегодня не самый удачный день и я подумал о сашими, — наконец-то заговаривает откинув голову на спинке кресла, взглядом находит рики, — что скажешь?

— можем поговорить о другом... про школу или работу? — ёнкван негромко хмыкает, переключая селектор передач. он не сильно переживает по поводу того, что их с рики общение сводится к еде. что такого? когда-то именно таким способом он мог проявит хоть каплю благодарности и заботы в ответ на банальное человеческое отношение. возможно, благодаря такому, в голове прочно и навсегда засела мысль о том, что в доме где есть еда — есть безопасность.

странное, давно забыто ощущение посещает его позже, когда они бредут вдоль полок супермаркета, подросток толкает тележку, а сам ёнкван бредет следом, в паре шагов от и рассматривает яркие упаковки с продуктами. он не выбирался за покупками продуктов долгое время, еще дольше в чьей-то компании и теперь не может отделаться от мысли, что все это он переживал.

— королевские креветки и омара, — он позволяет себе немного понасмешничать над рики, отрываясь от изучения собственного отражения в одной из до блеска начищенных витрин, но тут же расслабленно улыбается, глядя в вытянутое, то ли от удивления, то ли от возмущения лицо нишимуры.

— да брось, я ем и ел все тоже самое, что и другие. кимчи, рис, говядину, лапшу. ничего сверхъестественного, — нагоняет замершего подростка и снисходительно качает головой, — я не золотая ложка и никогда ею не был, так, что расслабься.

ёнкван минует парня, дружелюбно похлопав подростка по плечу. он снова позволяет себе разрушить хрупкую доверительную границу, заранее не зная, как он  среагирует, но делает это настолько мимолетно и без внимания, что сам понимает это слишком поздно. впервые с того дня, как вытащил его из полицейского участка и это ненадолго застревает в мыслях, но быстро исчезает, растаяв в повседневном шуме.

он склоняется над холодильником с мясом, внимательно изучая красные куски в вакуумной обертке. сует руку вглубь чтобы достать особенно приглянувшийся и забросить в тележку. не то чтобы он знал что собирается приготовить из него или собирается готовить вообще, но наверняка, рики именно это имел в виду, когда предлагал заглянуть в супермаркет.

в очереди у кассы они привычно помалкивают, так и не найдя отстраненную тему для разговоров, медленно ступая шаг за шагов вдоль кассы. ёнкван временами осматривается по сторонам с любопытством ребенка и тянется рукой к ярким товарам у кассы. шоколадки, жвачки, батарейки, всякая мелочь интересует его почему-то куда больше.

— какие сладости сейчас любят дети? — задумчиво крутит в руках батончик в яркой упаковке и кладет на место, — когда я был в твоем возрасте, мы ели до невозможности кислые конфеты, от которых лицо скукоживалось. честное слово, я не представляю, как бы ел их сейчас.

он посмеивается, оборачиваясь к рики, что с присущим ему усердием выкладывает покупки на кассовую ленту, в свете ламп получается как следует рассмотреть не его одежду, куртка, которая могла показаться меньше нужного, на самом деле такой и была, потертая и видавшая виды, как и весь его гардероб, застиранная, местами с прохудившемся наполнителем, в особо продуваемых ветрами местах, но кажется, что парень даже не думает обращать на такое внимания, только механическими движениями перекладывает покупки, собрав рукава у локтей. странно...

— восемьдесят две тысячи шестьсот, —  сообщает конечный результат их похода за продуктами, бойкая девочка. ёнкван на секунду задумывается, пытаясь понять насколько это много или мало, но понимает только то, что за годы инфляция поела национальную валюту и сейчас он едва ли понимает ей реальную стоимость, хотя по округлившимся глазам подростка он может предположить, что эти деньги для него имею вполне ощутимый вес. 

— у вас здесь миленько, — бормочет, одаривая кассира сдержанной улыбкой, вынимая из кармана бумажник. девушка терпеливо ждет, пока он отсчитает необходимую сумму, — я даже не знал, что неподалеку есть такое место.

удивительно, но рики с ним не спорит, не начинает махать перед его носом кошельком с только что заработанными деньгами, а молча просачивается мимо, укладывая покупки в пакеты.

— впервые у нас? — все с той же живой интонацией, девушка принимает деньги и тычет пальцем в кнопки на кассе, — обязательно приходите к нам еще!

— обязательно буду. благодарю, — кивок головы и ёнкван подхватывает один из пакетов с продуктами, указывая парнишке на выход, — теперь в холодильник смотреть будет не так больно? поехали домой.

у подростка невероятный талант. ёнкван замечает его почти сразу и не может сдержать скупой улыбки, удивляясь и тихо завидуя ему про себя. как бы сильно он хотел засыпать так же безмятежно и быстро, даже в самых неудобных местах для этого, будь то его диван или неудобная лавка в городском парке. стоит ли говорить о том, что у самого ёнквана отношения со сном давно стали слишком напряженными, чтобы вырубаться вот так спонтанно.

он предпочитает мальчишку не тревожить и только под утро, не обнаружив подростка на диване, догадывается, что тот в ночи перебрался в свою комнату. а еще позже, он не видит ни его кроссовок, ни верхней одежды у двери. куда он так рано отправился. остается только догадываться. ёнкван ставит на еще одну подработку в том задрипанном магазинчике.

сегодня воскресенье — единственный день, когда он не планирует работать, но все же покидает квартиру рано утром. выбираясь в город. у него запланировано несколько дел, прежде, чем снова вернуться домой.

он начинает с самого нелюбимого — тренировки. на самом деле в этом никогда не было большой проблемы, заниматься в зале или в специально оборудованной комнате дома, но вот тащить себя на рдугой конец района ради полтора часа истязания на станке кажется ему совсем ненормальным, однако он делает это разок другой в неделю. едет, при хватив с собой спортивную сумку со сменной одеждой, предчувствует очередное свое уничтожение.

— если бы ты ходил чаще, тебе бы не было так тяжело, — хэрим его никогда не жалеет. ее голос звучит несколько недовольно, когда обессиленно разжимает руки и разминает горящие плечи. если честно, временами кажется, что мучить его — ее призвание, с таким наслаждением она загоняет его на станок, при этом сам ёнкван каждый искренне переживает о том, что в конечном итоге останется без рук вовсе.

— боюсь, что мне тяжело вовсе не из-за этого, — он пытается отдышаться, прислонившись спиной к железной балке.

— только не начинай про возраст. ты не так стар, каким пытаешься казаться, — ни нотки сочувствия в голосе, зато крайне строгий взгляд.

— при всем моем уважении, крутить в воздухе сорок или восемьдесят кило — существенная разница, — настаивает на своем, описав рукой круг в воздухе.

— ну да... давай, еще разок. не убедил.

она всегда казалась ёнквану беспощадной. сильная женщина, сумевшая собрать себя и построить вокруг своего имени что-то очень важное и ценное для нее самой, вне зависимости от того, какие жизненные обстоятельства ей в этом непростом деле были преградой. ее уважали клиенты и немного побаивались работники. если бы хэрим захотела, она бы без сомнения смогла бы написать целый трактат о том как закалялась ее сталь и какую ничтожную роль в этом сыграли мужчины. и все же, в общении с ней он находил приятную легкость, которая тянулась прозрачной нитью сквозь года. они оба научились воспринимать это как что-то, что не накладывает на них никаких серьезных обязательств, не говоря уже о наличии у хэрим мужа.
хотя, последнее всегда было небольшой формальностью.

— я все никак не могу заговорить с ним о разводе, — с тихой обреченностью заговаривает она чуть позже, когда они прогуливаются по торговому центру. в ее руках бумажные пакеты, а во второй большой стаканчик с кофе.

— он будет в бешенстве?

— бешенство? я думала, ты его знаешь, — она звонко смеется, потягивая резе трубочку холодный напиток, — если я скажу, что устала и хочу развода, он будет смотреть на меня этими круглыми, грустными глазами и делать вид, будто бы не понимает, что я имею в виду.

— может быть и не стоит? он выглядит приличнее прошлого, — ёнкван пожимает плечами, смутно припоминая ее первого мужа. кажется тогда именно о нем сложилось весьма неоднозначное впечатление.

— думаешь, если я буду делать вид, что не замечаю как он возит свою секретаршу в китай, другие поступят так же?

— ну, справедливости ради, не он один так относится к собственному браку, — он смеется, сворачивая в еще один магазин. здоровается с консультантом и бредет вдоль ряда вешалок, хэрим бредет следом. он не в кое случае не хочет поучать ее, искренне считая, что та способна разобраться с личной жизнь лучше его самого, поэтому мысль не развивает, выцепляя из ряда куртку, тщательно рассматривая на вытянутой руке, — как тебе?

— важно не это, просто я не хочу выслушивать от общих знакомых какая я несчастная. это не так. если его вдруг не будет рядом, я мучиться точно не стану, — прерывается, склонив голову на бок, скептически рассматривая выбранную ёнкваном куртку, — неплохо, но не твой стиль. с каких пор ты перешел на спортивный?

— это не для меня.

чуть позже, они обедают вместе с хэрим в небольшом, излюбленном ею ресторанчике. о своем неудачном браке она больше не заговаривает, находя куда интересней тему недавно открывшейся выставки знакомого фотографа и грядущее открытие ресторана младшей ким. окончательно они распрощались после обеда. ёнкван подвез подругу до ее дома. еще несколько часов ёнкван потратил на то, чтобы разобраться с некоторыми будничными делами, что откладывались им на время.

домой ёнкван возвращается под вечер, с порога чувствуя запах свежеприготовленного ужина. не тот, что достали из фирменного контейнера ресторана, а тот, что готовился на плите. в груди едва ли не сразу возникает приятное теплое чувство. он замечает знакомые стоптанные кроссовки у порога, когда снимает ботинки и ту же потрепанную куртку. ему до странного оказывается вот так возвращаться домой. как будто бы, его здесь кто-то ждет. он оставляет сумки в коридоре и проходит вглубь квартиры.

— надо же... это оказывает приятно, — шутит, занимая место за столом. он рассматривает худую спину в собственной одежде и хмыкает себе под нося, упираясь локтями в столешницу.

тарелка с едой кажется ему весьма привлекательной. он пробует лапшу, рассыпаясь довольным мычанием, — у тебя здорово получается.
не скупится на похвалу, справляясь со своей порцией и после сыто вытирает рот.

— все же домашняя едва не сравнится ни с чем, даже такая нехитрая. ты молодец, рики, — ёнкван хвалит подростка без наигранности и ужимок, просто и коротко, но вкладывая в это всю свою искренность, — ты был на подработке? как все прошло?

— мм... и это тоже, — уклончиво отвечает ёнкван. на самом деле ему все равно готовят ли ему дома, ему просто приятно возвращаться не в пустую квартиру, что временами его встречает таким стылым безмолвием, что становится даже жутко. быть может потому, он проводил здесь так мало свободного времени, заранее нагружая себя работой, потому, что жизни в этой квартире было еще меньше чем в нем самом. но сейчас все иначе...

его за эти несколько дней банальный прямоугольник со станами преобразился и стал хотя бы смутно напоминать место, куда хочется вернуться. присутствие кого-то еще сильно разбавило мрачный пейзаж. но говорить о своих размышлениях, он не торопится, вместо этого смакуя приготовленный дня него ужин и искренне интересуется чужими делами.

— каков наглец, — цокает языком на рассказ подростка о бесконечно охамевшем начальнике. на самом деле, он бы мог посоветовать ему несколько способов давления на нерадивого работодателя, но тогда, есть шанс, что парень окончательно потеряет это место — с ним побоятся связываться. похвально, что он старается делать в своей жизни что-то полезное. мог бы пойти по совсем простому маршруту. сколько поломанных судеб ёнквану приходилось видеть воочию. сколько таких рики случится еще. он рад, оказать поддержку хотя бы одному.

— сегодня без работы, все верно. иногда надо давать себе передышку, пусть даже короткую, — ёнкван улыбается слабой полуулыбкой и упирается локтями в стол. она наблюдает за нишимурой с искреннем, почти детским любопытством и согласно качает головой, а когда тот спрашивает о тренировках, брызжет искреннем смешком, — точно. иногда занимаюсь. нужно держать себя в форме, если не хочешь совсем расклеится. моя работа не предусматривает больших физических нагрузок, так что приходится организовывать их себе самостоятельно. или платить тому, кто это сделает.

пусть даже плата за хорошую тренировку — обед и разговор по душам о тягостях семейной жизни.

— пару раз в неделю я хожу в зал, по воскресеньям езжу в одно место, где позволяю мучить себя. есть в этом акте мазохизма что-то особенное, — жмет плечами и подпирает кулаком подбородок, — а если у меня совсем не остается времени, то я всегда могу позаниматься дома. здесь есть все необходимое, если ты захочешь, можешь пользоваться и этой комнатой тоже. ты можешь передвигаться по дому свободно. здесь нет закрытых дверей.

он предлагает ему заполнить все пространство жизнью и собой, так просто и буднично. будто делает это ежедневно с кем-то другим, но на самом деле, ему вдруг кажется это единственным правильным решением. впрочем, он  никогда не настаивает, лишь предлагая подростку варианты, тот вправе решать ща себя самостоятельно.

ужин проходит спокойно и приятно и когда еда и разговор постепенно сходит на нет, ёнкван решает не мучить и не давить еще больше, тио поднимается со столу, благодарит за компанию и приготовленную пищу, оставляет его одного. он бы мог задержаться, влезть с помощью, но что-то ему подсказывает, что рики в его помощи с посудой не нуждается. тем более, что парень довольно ловко разбирается и с его опустевшей тарелкой тоже.

остаток вечера он предпочитает провести за, как не удивительно, работой. но так, чтобы не переусердствовать и не напрягаться. в понедельник ему предстоит провести аттестацию работы нескольких прокуроров, что работают в его подчинение и самое время изучить отзывы о их работе, что оставляют полиция и юристы—защитники. он устраивается с бумагами в гостинной, неспешно перелистывая сухие белые листы, распечатанные по его просьбе на офисном принтере и краем глаза замечает шевеление в стороне.

— рики, можешь, пожалуйста, подойти? — призывает его спокойным ровным голосом, глядя на промелькнувшее мимо рассеянное светлое пятно поверх тонкой оправы очков. пятно формируется в полумраке. приобретая хорошо знакомые черты подростка со стаканом воды. он подходит немного ближе и замирает, в немом ожидании, — я оставил в коридоре пакет. возьми его, ладно?

ёнкван опускает сшитые бумаги себе на колени и стягивает очки с носа, фигура напоминающая ему мальчишку окончательно становится резкой, без мыльных краев. он осматривает его с ног до головы.

— начинаются заморозки. тебе сильно далеко самостоятельно добираться до школы и подработки, так, что я надеюсь, что мне не придется убеждать тебя в необходимости оставаться в тепле. ты ничем мне не будешь обязан, а захочешь сказать "спасибо", можешь просто еще раз приготовить такой ужин. было вкусно, — он пытается рассмотреть в лице подростка что-то, что может послужить ему ответом на все сказанное, но находит в нем только легкую растерянность, — надеюсь, мы договорились. сходи за пакетом.

ёнкван никогда не ждет благодарности, в ответ на все, что он делает для подростка. потому, что есть в этом что-то эгоистичное — делать что-то ради "спасибо", но если быть честным, он все же позволяет себе удивиться, когда понимает, что рики не пришел. совсем немного.

сбегать и возвращаться, когда то удобно исключительно ему — такая же норма, как и временами забывать о формальностях, совсем недружелюбно тыкая тому, кто старше его на двадцать лет. но в то утро, когда ёнкван не столкнулся в квартире с мальчишкой и позже вечером, когда не обнаружил его по возвращении домой, в голову закрадываются странные мысли, что на этот раз, причиной его побега стал он сам и куртка, которую он буквально всучил нишимуре.

жалеет ли он о том, что купил для рики теплую вещь? определенно нет, но будет вполне справедливым считать, что такое, привыкший полагаться лишь на самого себя подросток, мог воспринять, как грубое нарушение личных границ. совершенно неуместное. с чего бы ёнквану вдруг думать, что он может и должен покупать  что-то и делать это с такой легкостью, будто всегда именно так и поступал?

безопасное жилье — возможно единственное, чего от него ждали. не более того.

эти мысли немного напрягают. ёнкван раз за разом прокручивает их у себя в голове и лишь приложив неимоверные усилия может заставить себя переключиться на работу. это оказывается полезным навыком, потому, что иначе он мог бы свести себя с ума, бесконечным циклом одних и тех же умозаключений. к чему все это, если от подобного нет никакого толка.

к тому же он находит рики на своей кухне спустя сутки после его пропажи. он что-то готовит, стоя к ёнквану спиной и реагирует на его присутствие не сразу, щелкнув выключателем.

странное чувство. мужчина не двигается с места и хмурит брови. ему вдруг кажется, что он немного, самую малость, сердится на подростка. не за его молчаливый побег, не за его такое же молчаливое возращение, за что-то другое. за то, как он держится. странно и неестественно. совсем не так, как в позапрошлый вечер, когда оба они смогли поговорить и казалось бы, нащупать общую почву. сейчас всего этого прогресса будто бы и не было. они снова откатились назад. он говорит о благодарностях, раскладывая завтрак по тарелкам, а ёнкван не зная как себя отвлечь, цепляется пальцами за ремешок часов, поправляя их на запястье.

— ты не обязан благодарить, — наконец-то находит подходящие слова, выдохнув. он и правда не хочет слушать это, по крайней мере, когда об этом говорят такими странными, вымученными интонациями. ёнкван не двигается с места. опуская взгляд на тарелки с горячей едой и поджимает губы.

— раз тебя это смущает, давай-ка, кое-что проясним, — сдается, спустя пару коротких мгновений и делает несколько шагов вперед, подходя ближе, но все еще не опускаясь за стол, — я купил эту куртку, потому что твоя никуда не годится, чуть позже, когда станет еще холоднее, ты бы обязательно отморозил в ней почки, пока таскался на другой конец города. должен ли я был спросить тебя об этом, пожалуй, да. возможно, это было грубо с моей стороны. прости, если смутил.

он старается подбирать слова правильно, заранее обволакивая и сглаживая углы, контролировать себя и держать в руках, но от чего-то чувствует, что распаляется только больше. ему нужно еще несколько секунд тишины, чтобы собраться с мыслями и добавить привычным бесцветным голосом:

— это не делает тебя мои должником, если ты, вдруг, так решил. понятно?

ёнкван заставляет себя выдохнуть и опуститься за стол, подхватывая приготовленные для него приборы, но именно в это утро он чувствует такое глубокое утробное раздражение, что не может позволить себе насладиться едой. он успел понять, что нишимура хорошо готовит и в прошлый раз сам в этом убедился, но сейчас еда кажется ему безвкусной и застревает в горле липким сырым комом, который мужчина старательно проглатывает. он не хочет показывать подростку насколько глубоко в нем поселились переживания по поводу всего произошедшего, а потому не подает вида.

— боюсь, что сегодня тебе придется поужинать одному, вечером у меня корпоративный ужин с коллегами. справишься? — ёнкван заканчивает с завтраком, благодарит за пищу рики и поправляет галстук на шее, ощущая в животе тяжелый тугой ком из только что проглоченной еды. это непременно стало бы для него отличным началом дня, ели бы не внезапная вспышка раздражения, — я подвезу тебя.

— как странно, вы обычно не ходите с нами..., — инджу смотрит на него с плохо скрываемым подозрением, что становится не по себе, — господин прокурор, что-то случилось? в прошлый раз, когда вы ужинали с нами, на утро у нас из отдела уволились два стажера. скажите... нас снова ждет сокращение?

— такое у вас мнение обо мне? — почти возмущенно возражает ёнкван, устраиваясь за одним столом с подчиненными. на самом деле он знает, что ему тут не совсем место. чаще всего, подобные сборища предназначены лишь для того, чтобы выпить и посплетничать о руководителях. странно это делать в присутствии одного из них. по этой же причине ёнкван перестал напрягать их своим присутствием, только подкидывая им денег, чтобы покрыть счет. но сегодня не тот день, сегодня он устал загонят себя странными мыслями и еще утром решил, что хочет немного дистанцироваться от подростка, давая тому чуть больше свободы, без его присутствия. кому-то приходится страдать. и этими кем-то стали его младшие коллеги.

стоит ли говорить о том, что темы для разговоров при нем выбирались чуть спокойнее и безопаснее. однако, ёнкван их и не слушал. он снова вернулся к своим мыслям, пытаясь разобраться почему его вдруг так задела резкая перемена в общении с мальчишкой. почему ему вдруг оказалось так важно сохранить эту легкость и так до раздражения тошно стало осознание того, что он легко себя сам обманул, решив, что они могут пойти друг другу на встречу и не потерпеть фиаско. оказалось, что рики все это время даже не думал подпускать его ближе вытянутой руку. что же...

ёнкван возвращается домой за полночь. перешагивая стоптанные кроссовки. он неспеша стягивает плеч пальто и оставляет на вешалке.
квартира его встречает привычной тишиной и мраком. он зажигает пару ламп, чтобы ненароком не споткнуться и проходит глубже, бросая пиджак на спинку кресла, одной рукой ослабляя туго затянутый галстук. рики вероятно уже спит. он почти уверен, что подросток давно отключился от реальности, так как он делал это все время.

легкая дымка в голове после выпитого приятно обволакивает и защищает от всех дурных мыслей, он чувствует себя свободным. впервые за прошедшие сутки.
ему хочется пить.